Кир Булычев - Вид на битву с высоты

– Спокойно, мой друг, – сказал Шейн. – Теперь нам надо найти нужное место.

Он пошел вдоль стены, легко перепрыгивая через сучья и обходя крупные камни.

Мне показалось, что за нами следят.

Я поднял голову – шариков не было видно.

Шейн водил в воздухе растопыренными пальцами.

– Смотрите, Седой, – сказал он, – здесь дверь.

Я подошел к нему и, проведя пальцами в том месте, почувствовал вертикальную полоску.

– Дверь открывается снаружи, с той стороны. А здесь есть ориентир. Видите сухое дерево, раздвоенное?

Сухая сосна поднималась за нашими спинами.

– Ее видно снаружи. Я как-то подходил к этой двери.

– А как она отпирается?

– Она не заперта. Она сейчас – одно целое со стеной.

Я толкнул стену за полоской разрыва. Ничего не произошло.

– Что же вы предлагаете делать? – спросил я.

– Я думал, что вы знаете. Вы же просили привести вас сюда.

У меня возникло подозрение, что Шейну известен мой секрет. Чего быть не могло, ведь в Меховске не осталось ни одного человека, который знал бы о моих московских занятиях.

– Я могу попытаться, – сказал я.

– Вы пройдете сквозь стену?

– Как высоко отсюда до балкона?

– Раньше воюющим сторонам разрешали иметь воздушные шары при условии, что они поднимаются только на сто локтей. Но кто-то поднимался выше. Такие шары сбивали. А это, я вам скажу, увлекательное зрелище. С шаров кидают вниз горшки, наполненные греческим огнем – горючей смесью. Горшки вдребезги, люди горят!

– Значит, минимальная высота, на которой живут боги, пятьдесят метров?

– Наверное, чуть больше. Но воздушного шара мне для вас не найти.

– Допустим, я окажусь снаружи. Я смогу открыть дверь?

– Снаружи – сможете.

– А как мне ее отыскать?

– Вам не добраться до балкона.

– Это мои проблемы, граф. Допустим, я оказался там...

– Снаружи... вам покажется, что вы попали на большой старый стадион. Балкон – правительственная ложа, вынесенная над футбольным полем. А сзади – коридоры, лестницы, туалеты, служебные помещения... Все как обычно.

– Дальше!

– Дверь, которая ведет сюда, расположена в платяном шкафу сорок шестой комнаты под северной трибуной.

– У вас хорошая память, граф.

– Не жалуюсь. Но как вы собираетесь туда попасть?

– Увидите. Я не буду ничего от вас скрывать. Но прошу вас, не удивляйтесь и не пугайтесь.

– Меня трудно напугать.

– У каждого свои представления о путешествиях. Я смогу попасть на балкон.

Он полез за пазуху, вытащил оттуда сложенную, расшитую позументами каскетку наподобие бейсбольной, с необычным гербом впереди.

– Это вам может пригодиться снаружи, – сказал он. – Такие носят служители.

– Спасибо. – Я надел головной убор, он был чуть мал.

– И главное, – попросил он, – если попадетесь, не говорите о моем участии в этой авантюре. Мне хочется еще немного пожить.

– Они обычно пытают или сразу расстреливают?

– Когда как, – обреченно сказал Шейн, который решил, что я его обязательно выдам. Непроизвольно его рука, рука разведчика, который не любит оставлять нежелательных свидетелей, потянулась к рукоятке кинжала, заткнутого за пояс.

– Не беспокойтесь, граф, – сказал я, – постараюсь вас не подводить, а если вам захочется сейчас воткнуть мне ножик в спину, вы этим ничего не добьетесь. Останетесь один, и вас, по вашим же словам, завтра уберут.

– Вы заблуждаетесь, – ответил граф, – я не собирался причинить вам вред.

– Тогда – счастливо оставаться! Ждите меня у двери через полчаса!

Я отошел на несколько шагов, прикинув, что стены изгибаются внутрь. Мне надо будет лететь под углом, как круто поднимающийся реактивный истребитель.

А вдруг не получится? Я в этом мире толком еще не летал. И слишком мало использовал свои способности. Калерия обещала, что мной займется главный психолог института Мирский, но Мирский постоянно был занят на симпозиумах, а я – на заданиях. Так мы и не совпали.

Я представил, как поднимаюсь над этой мертвой долиной.

– Что вы делаете! – ахнул Шейн. И я понял, что он не притворяется. Он в самом деле был поражен зрелищем человека, медленно, но уверенно воспаряющего к облакам.

Все. Получилось.

– Ждите меня, – повторил я сверху. Я понимал, что, когда говоришь с неба, твои, в общем, банальные фразы приобретают особое звучание. – Через полчаса у сухого дерева.

Я стал подниматься все быстрее. Мне хотелось достичь облаков и спрятаться в них.

С каждой секундой поле боя расширялось, и я уже мог охватить взором все – от нашего города, нарисованного на горизонте, до города ублюдков – его, правда, было почти не видно, до него втрое дальше, чем до нашей родной столицы. Но он тоже был нарисован – можете потрогать.