Юлий Буркин: Мама, я люблю дракона (сборник)

– Валя, – может, там действительно так? – искательно заглядывает мне в лицо Сашка.

– Конечно, Шурка-Мурка, – отвечаю я, – так или еще лучше, – и чувствую, что краснею от того, как фальшиво звучит мой голос.

Наконец, предыдущая пара и кучка родственников с бледными улыбочками вываливаются в коридор. На свадьбе теперь принято дарить искусственные цветы. Из динамика над дверью раздаются наши имена: «Валентин Николаевич Паздеев и Александра Ивановна Толстоброва приглашаются в зал бракосочетаний».

Сашка смотрит на меня испуганными глазами. Дурочка, она не прекращает винить себя в том, что беременна. Тетенька-инспектор, поднявшись, одаривает нас ледяной улыбкой. Ей бы в морге работать. Впрочем, почти так оно и есть.

Война была проиграна, не начавшись. И вдруг подвернулось изобретение НАСА. До того вдоль и поперек засекреченные мезонные корабли дали нашему «западному» миру призрачную надежду. Мусульманам не нужны звезды. Ведь для людей Аллах создал Землю и только Землю. Это нас и спасло. Или несколько отсрочило конец.

… Утром, когда Сашка еще спала, мы с Виталием снова сидели на кухне.

– Почему ни от кого из колонистов еще не приходило известий? – спросил я, хотя и знал ответ заранее. – Почему еще никто из них не возвращался?

– Потому что они ныряют неизвестно куда и выныривают неизвестно где. И мы понятия не имеем, как находить направление. Когда-нибудь мы научились бы этому, но нам дали только пятнадцать лет. Убраться вон. Или в могилу, или в космос.

Он сказал «научились бы», а не «научимся» потому, что никто еще не доказал, что кроме Земли во вселенной есть миры пригодные для жизни.

– Виталий Иванович, а сами вы верите, что там что-то есть?

– Я верю, – сказал он. – Но, к сожалению, это вера чистейшей воды, и она ничем не подкреплена.

– Только вашим желанием? – подсказал я.

– Дело не в этом. Я верил в это и до кризиса, когда нас никто никуда не гнал. Ты же видел мою библиотеку. Я всю жизнь мечтал о космосе.

– Так почему же вы не летите? Вы считаете себя слишком старым?

Он усмехнулся.

– Ты знаешь, Валя, как раз поэтому я готов лететь хоть к черту на рога. Здесь мне терять нечего. Уж лучше так, чем доживать свой век, наблюдая, как уничтожают все, что ты любил.

То же самое написал в предсмертной записке отец.

– Так в чем же дело? – продолжаю настаивать я.

– Ты, правда, не понимаешь? А ты не знаешь, сколько стоит полет холостяку или человеку не фертильного возраста?

– Что такое «фертильный»?

– Способный к продолжению рода.

– Сколько? – упрямо спрашиваю я.

– В десять раз дороже, чем тебе, если бы ты собрался лететь с ней, – он кивнул на стену, за которой спала Саша. – Такова установка правительства. Чтобы старики не занимали место. Надо спасать детей.

Спасатели…

– Говорят, у американцев по-другому, – продолжает он. – У них и раньше пенсионеры путешествовали.

… Даже для нас полет стоит очень и очень дорого. Продано все, что только можно продать. И это еще притом, что в одном корабле по рекомендации генетиков, летит не менее ста супружеских пар. Наши родители с радостью отправились бы с нами, но это нам уже не по карману.

– Дорогие брачующиеся, – торжественно произносит тетенька, читая текст открытой книги. – Согласно статье двенадцатой Нового административного кодекса Российской Федерации, вступая в брак, вы имеете выбор из трех вариантов, и этот выбор вы должны сделать именно сейчас. Первый вариант: вступая в брак, вы проходите процедуру добровольной стерилизации…

Я видел тех, кто пошел на это. Их безошибочно узнаешь по загнанному взгляду и стремлению получать от жизни непрерывное удовольствие, не получая его совсем.

– … Второй вариант, – продолжает читать тетенька: – Вступая в брак, вы добровольно передаете заботу обо всех своих будущих детях правительству Объединенных Аллахом Земель Ислама без права пытаться искать их и каким либо образом влиять на их дальнейшую судьбу.

Казалось бы, какая разница – мусульманин, православный, католик?.. Где-то ведь он будет жить… Вот только всем «из непроверенных источников» известно, что наших детей в ОАЗИ превращают в евнухов. Я очень, очень давно не видел на улице беременных женщин. Или они, сгорая от стыда, прячутся по домам?

Как было бы здорово, если бы это было неправдой. Тогда бы, замерзая где-нибудь в космическом холоде или сгорая возле белого карлика, я бы мог думать: капля моей крови осталась на Земле… Но нет, я уверен, что это правда.