Александр Бушков - Нелетная погода

– Нет, ну это черт знает что такое!

Панарин открыл глаза. Марина сердито смотрела на него.

– Который час? – спросил он.

– Девять утра.

– Я спал?

– Представь себе, – сказала Марина. – Просыпаюсь, а ты валяешься одетый, даже туфли не снял. Что это ты?

Панарин сел. Голова, как ни странно, была свежая и ясная, он помнил почти все, но многое не смог бы описать словами.

– Ты бы еще в скафандре завалился.

– Погоди, – сказал Панарин. – Ты что, ничего не помнишь?

– Интересно, что я должна помнить?

– Вспомни, – Панарин заставил ее сесть рядом. – Все, что было вчера ночью, вспомни.

– Постой-постой… – Марина потерла виски кончиками пальцев, призадумалась. – Что-то про замужество, то ли ты мне усиленно предлагал выйти за тебя, когда я уже засыпала, то ли мне приснилось… Кто-то кого-то мучает, сон видела дурацкий, но не помню подробностей…

– Все правильно. Ты словно бы бредила. Не помню, о чем, – торопливо добавил Панарин. – Со мной тоже творилось что-то непонятное. Кошмары наяву, слабость. Даже врача вызвать не успел – потерял сознание.

– Интересно…

– Может, в замке – какие-нибудь микробы?

– Глупости, – подумав, сказала Марина. – Прихватило бы и «шлиманов», а они куролесили до рассвета, я из-за них и проснулась. И врачи давно развили бы бурную деятельность.

– Ты кругом права, но ведь что-то же было?

– Помнишь «прагматическую санкцию» Швейка? Пусть было, как было, ведь как-нибудь да было. Никогда так не было, чтобы никак не было.

– Зависть берет от твоего спокойствия, – сказал Панарин.

– Ты забыл, что я легкомысленная? Мало ли что бывает. Я в прошлом году заработалась до обморока. Сходи к врачу, если хочешь.

– И схожу, – сказал Панарин. – О тебе же беспокоюсь.

– Как трогательно! – фыркнула Марина. – Не надейся, не умрем в один день. По крайней мере, я тебе такого удовольствия не доставлю, так и знай.

Ночное наваждение улетучилось бесследно, она вновь стала прежней – какой ее не хотелось видеть. Она улыбалась спокойно и легко, словно собралась жить тысячу лет исключительно по придуманным ею для себя и Вселенной законам. В эту минуту Панарин ее ненавидел – мгновенно схлынувшей вспышкой.

– А к врачу я все-таки схожу, – встал он. Ему приказывал это выработанный за годы один из условных рефлексов звездолетчика – при малейших признаках нездоровья обращаться к врачу.

Рядом с мобилем, оставленным ими вчера у дома, стоял жемчужно-серый мобиль Кузьменко. Хозяин подремывал, откинувшись на спинку кресла. Услышав шаги, встрепенулся, заморгал.

– Ты не меня ждешь? – спросил Панарин.

– Ага.

– Давно?

– Давно.

Панарин открыл дверцу, переложил на заднее сиденье какой-то прибор и сел:

– Ну?

– Разговор есть. Как самочувствие?

– То есть?

– Как ты себя сегодня ночью чувствовал? А Марина?

– Знаешь что…

– Знаю. Не было ощущения, что болен? Или, может быть, с ней что-то странное происходило?

– Как тебе сказать… – осторожно начал Панарин. – Вообще-то лезла в голову всякая чертовня, бред наяву.

– Что именно?

– Ну… Бред и бред.

– А снов ты каких-нибудь особенных не видел?

– Демонстрируешь свои способности? – спросил Панарин. – Мысли читаешь? Но должна же быть у вас какая-то этика, дядя Мозес о ней говорил.

– Он умер.

– Как?

– Умер, – сказал Кузьменко. – Своя этика существует, ты прав, но мыслей мы читать не умеем. Это она тебя против меня настроила?

– Вот теперь я спокоен, – сказал Панарин. – Умел бы ты читать мысли, знал бы, что ничего подобного не было.

– Тогда почему ты такой колючий?

– Настроение, – сказал Панарин.

– Но поговорить откровенно можешь?

– Слушай, – сказал Панарин. – Я к вам всегда относился доброжелательно, каждый вправе выбирать свое дело и свою дорогу. Но что тебе от меня нужно? Да, видел странные сны, и сегодня мы провели отвратительную ночь. Ну и что?

– Расскажи подробнее.

– Зачем?

– Для науки. Впрочем, нас считают… Ну, пусть для лженауки.

Он смотрел серьезно, он был неплохой парень, свой, но на Панарина снизошел дух противоречия.

– Это займет много времени, – сказал он. – А мне некогда – сегодня стартует «Марианна», у меня дежурство. Тебе что, очень важно это знать?

– Не очень, если признаться, – сказал Кузьменко. – Ну, видишь ты сны на исторические темы, невыносимо реальные и достоверные…

– Откуда ты знаешь?

– Угадал, – сказал Кузьменко, будто отмахнулся. – Не о том речь. Мы с вами в аналогичном положении, верно? Теперь представь, что мы на пути к победе – мы не победили пока, но вышли на дорогу, о которой твердо знаем, что тупиком она не кончается…