Тед Чан - Понимай

<���Ты знаешь, какая структура нужна для поддер­жания просветленного сознания. У меня нет при­чин ждать все время, которое понадобится для со­здания соответствующей промышленности. >

Он считает интеллект средством, а я — целью в себе. Более высокий интеллект будет ему мало по­лезен. На его нынешнем уровне он может найти наилучшее решение в области человеческого опыта и далеко вне его. Все, что ему нужно, — достаточ­ное время, чтобы это решение воплотить.

В дальнейшей дискуссии нет смысла. По взаим­ному молчаливому согласию мы начинаем.

Бессмысленно говорить об элементе внезапности, когда мы начинаем атаку: наше сознание не может стать более бдительным от предупреждения. Это не великодушная вежливость, когда мы соглашаемся о начале битвы: это признание неизбежного.

В моделях друг друга, которые построили мы по опыту взаимодействия, есть пробелы, лакуны: внут­реннее психологическое развитие каждого и сде­ланные нами открытия. От этих мест не излучался отзвук, не тянулись нити к мировой паутине — до этого мгновения.

Я начинаю.

И сосредоточенно создаю в нем два контура уси­ления. Один очень прост: он повышает кровяное дав­ление резко и невероятно высоко. Если его не трогать секунду, давление вырастет до уровня инсульта — где-то 400 на 300 — и капилляры мозга взорвутся.

Рейнольдс реагирует мгновенно. Хотя по наше­му разговору ясно было, что он никогда ни в ком не пытался наводить контуры биоусиления, он сразу понимает, что происходит. И тут же снижает часто­ту сердцебиения и расширяет все сосуды тела.

Но истинный мой удар — это другой, куда более тонкий контур усиления. Это оружие, которое я стал разрабатывать, как только начал искать Рейнольдса. Этот контур заставляет нейроны выделять огромные количества антагонистов нейромедиаторов, не давая импульсу проходить через синапсы, останавливая мозговую деятельность. И этот кон­тур я излучаю куда интенсивнее первого.

В процессе парирования мнимой атаки Рейнольдс испытывает некоторое ослабление сосредоточенности, скрытое эффектом повышенного дав­ления. Мгновение спустя его тело начинает само усиливать этот эффект. Рейнольдс ошеломлен тем, как размываются его мысли. Он ищет механизм и вскоре его находит, но долго удержать не сможет.

Как только функции его мозга снизятся до уров­ня нормала, я без труда смогу манипулировать его сознанием. Гипноз заставит его отрыгнуть почти всю информацию, которой владеет его усиленный разум.

Я проверяю его язык тела, ища признаки сни­жения интеллекта. Регрессия несомненна.

И вдруг она останавливается.

Рейнольдс в равновесии. Я потрясен — он су­мел сломать контур усиления. Он отбил самую изощренную атаку, какую я смог придумать.

Следующим шагом он ликвидирует нанесенные повреждения. Даже начав при сниженных способ­ностях, он исправляет баланс нейромедиаторов. И за несколько секунд восстанавливается полностью.

Я ведь тоже был для него прозрачен. В нашем разговоре он понял, что я изучал контуры усиле­ния, и разработал превентивные меры так, что я и не заметил. Потом он изучил конкретику моей ата­ки по мере ее развития и понял, как обратить эти эффекты. Я поражен его проницательностью, его быстротой, его скрытностью.

Он признает мое искусство.

<���Очень интересная техника, и подходящая, учи­тывая твой эгоцентризм. Я даже не увидел, когда...>

Внезапно он выдает иной соматический символ, который я узнаю. Он воспользовался этим символом, когда три дня назад прошел за мной в бакалейной лавке. В проходе было много народу: рядом со мной находились старуха, пыхтящая в респираторе, подро­сток, перебравший кислоты, одетый в рубашку на жидких кристаллах с психоделическими узорами. Рейнольдс скользнул мимо, сосредоточив разум на стой­ке с порножурналами. Это наблюдение не сообщило ему ничего о моих контурах усиления, но дало более детальную картину моего разума.

Такую возможность я предвидел и реформирую свою психику, включая в нее случайные элементы ради непредсказуемости. Уравнения моего разума сейчас имеют мало сходства с обычным моим со­знанием, и это подрывает любые предположения, которые мог сделать Рейнольдс, а все его приемы, рассчитанные на конкретную душу, оказываются неэффективными.

И я выделяю эквивалент улыбки.

Рейнольдс улыбается в ответ.

<���Ты когда-нибудь думал о...> — и вдруг он из­лучает лишь молчание. Он собирается что-то ска­зать, но я не могу предвидеть что. И это произно­сится как шепотом: <...командах саморазрушения, Греко?>