Гарри Гаррисон - Мир Смерти против флибустьеров

Минуты три – безумно долгое время! – Язон и Мета, оставшись вдвоем, сидели, глядя друг на друга и молчали. Говорить о том, что их действительно мучило сейчас, разумеется, не представлялось возможным, а плести искусственную беседу из «легендированных» фраз – не было ни сил, ни желания.

Потом, шумно ругаясь, влетела Мадам Цин. В окровавленном комбинезоне, с двумя пистолетами в руках и еще одним на поясе, с глубокой царапиной через все лицо, но все равно красивая, стремительная, свирепая. Как дикая кошка.

– Где Морган? – лихая раненая флибустьерша, наконец выдохнула осмысленную фразу.

– У Миссона, – сказала Мета.

– Пойду к нему. Или… нет, – она вдруг пошатнулась, и, схватившись рукою за дверной косяк, едва не упала. – Лучше, наверно, к доку. К Монтабану пойду.

– Тебе не помочь? – осведомилась Мета, ледяным, страшным, совершенно не своим голосом.

– Нет, спасибо, доползу сама. – Мадам Цин уже повернулась. – Да! Возьмите вот, посмотрите пока. То, что мы успели снять…

Она протянула им микродиск из погибшей камеры, и скрылась в коридоре.

Очевидно, ей действительно было очень плохо, и тонких оттенков эмоций она просто не различала.

Язон положил запись на стол, осторожно, как бомбу, и посмотрел на Мету. Оставалось вонзить этот маленький кругляш в дисковод бортового компьютера, и тогда они узнают, кто из пиррян погиб. Вонзить. Вот такое именно слово и пришло Язону на ум. Вонзить, как нож в сердце. Мета молча кивнула.

Клифа Язон узнал сразу. Трое других были совсем дети, два мальчишки и девочка, все – от тринадцати до шестнадцати. Впрочем, в пиррянском понимании, это уже почти ветераны. Мета знала по именам всю команду, но Язону даже не хотелось запоминать их – главное, среди погибших не было Грифа. Ну а назвать этих отчаянных юных воинов загонщиками могла только абсолютно безграмотная в пиррянских делах Мадам Цин. Конечно, Клиф и его друзья никого никуда не загоняли, они просто в лучших традициях Мира Смерти расстреливали в упор всех попадавшихся на пути хищных тварей. Да, при этом отдельные стаи животных могли развернуться и в противоположную сторону, но вообще-то когда два отряда – пиррянский и флибустьерский – сблизились на расстояние выстрела, зверья между ними уже практически не было. Никакого. Перекрестный огонь – штука страшная. На лесной полянке и растений-то немного осталось.

Сначала была немая сцена. Каждая из групп полагала, что встретила своих, и все тихо недоумевали по этому поводу. Потом пришло отрезвление, и флибустьеры разом залегли. Пирряне не стали. Это было не в их правилах. Сила, скорость и натиск – вот и все местные секреты боя. Он мог и должен был закончится победой пиррян. В ситуации четыре против тридцати – победа не проблема для них, тем более на родной планете. Но это в рукопашной схватке или в обычной перестрелке. А перестрелка получилась не совсем обычной.

Мадам Цин не хотела терять даже часть своей команды и приказала открыть огонь из огнеметов. С двух флангов сразу, это было весьма неожиданно. Пирряне, конечно, настоящие супермены, но облитые горящим напалмом, они умирают почти так же быстро, как и все другие люди. Избежал этой участи только сам Клиф. Но пока он перебрасывал новую обойму из подсумка в полностью разрядившийся пистолет, Мадам Цин собственноручно неторопливо прицелилась и отстрелила Клифу руку, державшую оружие. В следующую секунду не стало второй его руки. Потом прицел был переведен вниз, на ноги. В таких случаях от болевого шока и потери крови обычные люди умирают довольно быстро. Но это обычные люди. Пирряне, привыкли терпеть всякую боль и, даже лишенные четырех конечностей, способны яростно рвать зубами противника или хотя бы выдернуть чеку из последней гранаты. Для себя. Клиф не сумел сделать даже этого. И умирал он долго.

А снимавший финальную сцену флибустьер проявил очевидные задатки неплохого видеорежиссера. Он то и дело чередовал кадры истекающего кровью и все слабее шевелящегося пиррянина с крупными планами обворожительной раскосой брюнетки, которая от наслаждения уже закатывала глаза, запрокидывала голову, облизывала языком губы и тяжело дышала, словно и в самом деле занималась любовью, а не убийством. Наконец, она застонала в изнеможении и, обхватив свой автомат, упала на землю, изогнувшись в невероятной позе. В следующий момент весь экран закрыл собою черный абрис рогатого дьявола, изображение сделалось нерезким, поплыло и исчезло. Неизвестно, остался ли в живых доморощенный гений военно-эротических съемок, но камера его была разбита рогоносом со всей определенностью.