Сергей Герасимов - Голый человек

– Кажется у меня бред, – сказал он сам себе, чтобы приободриться.

Привычку разговаривать с собой он приобрел в последние пять лет перед женитьбой, в годы одиночества, острого как бритва и безнадежного как нераскрывшийся парашют. Но с появлением Светланы привычка исчезла – спасибо женщинам за то что любят нас, неумелых.

Когда скорпион отполз шагов на двести, Нестор решился подойти к одежде.Смутная тревога пойманной бабочкой билась в горле. Это было похоже на самые детские его годы, когда он мочил постель, боялся темноты до пота и судорог, прятался в шкаф от незнакомых людей. Взрослые лечили его бромом.

Он побоялся тронуть халат и, обойдя его справа широким полукругом, аккуратно приподнял брюки, тряхнул их и кошмар повторился.

Из брюк выпал ворох скорпионов поменьше, каждый величиной с пуговицу, и с опасной скоростью стал расползаться в стороны.

Нестор остановился, только взобравшись на холм. Холодный ветер ерошил волосы; облако, похожее на червяка, плыло среди ядовито-зеленых звезд и от этого хотелось закричать и продолжать кричать пока будет воздух в легких.

Он решил подождать полуночи и затем пробраться домой к Светлане. Пробираться по городу придется голым: при мысли об одежде начинало тошнить. Что, если я вообще не могу одеться? – подумал Нестор и пойманная бабочка зашевелилась в горле.

Пока герой пробирается домой, прячась в тенях кустов и проклиная географические асфальты (с долинами, вулканами и разломами коры), я познакомлю вас с ним поближе. Собственно, ничего выдающегося. Родители заранее обрекли сына на ничтожную жизнь, назвав его Нестором. Может быть, они стремились к противоположному, ведь в эпосе это имя звучит славно, но согласитесь: сейчас и у нас «Нестор» звучит ничтожно. Нестор был человеком низко-среднего роста, с короткой шеей, волосами и усами неопределенного цвета. Его усы торчали в стороны, что придавало ему сходство с хомяком.

Правда, хомяки выглядят упитаннее. Иногда он носил очки, потому что в детстве неугомонные родители находили в нем какой-то деффект зрения, но в очках видел хуже. Его глаза были постоянно слегка несчастны – каждый день и час изменялось качество несчастья, но количество его оставалось неизменным. Это свойство его глаза приобрели еще в том нежном возрасте, когда ребенок впервые оставляется родителями наедине со сверстниками и сверстники сразу же проверяют прочность его костей (похоже на обряд посвящения у дикарей, где мальчика режут акульими зубьями, чтобы он поскорее стал взрослым, а если не станет, то сам виноват)…

К счастью, ничего особенного по пути не случилось. Только однажды голый Нестор остановился, скользя вдоль бульвара. Он увидел девочку на дереве. Девочка висела на молоденьком пирамидальном тополе, вся в бантиках и белых колготках, и громко плакала. Под тополем сидела собачка – небольшая, но с воспоминанием об овчарской породе в окрасе. Собачка иногда задорно взлаивала и била хвостом по пыли. Ей было весело по понятной причине: всегда радостно загнать кого-то на дерево.

Учуяв Нестора, она отошла от своей жертвы.

– Смотри у меня! – сказал Нестор негромко, но твердо, и собака посмотрела виноватым взглядом: «ну можно?»

– Нет, нельзя.

Собака огорчилась и ушла. Девочка за это время успела сползти с тополя (где она держалась неизвестно на чем) и улепетывала вдоль аллеи.

До самого дома голый Нестор больше никого не встретил, улицы были удивительно пусты, красивы и гулки – особенно мостовые под арками. Ночной город был похож на сон. Кое-где горели фонари, превращенные прозрачными листьями деревьев в кружевные зеленые шары, иногда проезжали безразличные автомобили. Заскучавшая собака шла на расстоянии и вяло махала хвостом при каждом взгляде Нестора – искала дружбы.

Может быть, ей был просто интересен голый человек.

Светлана отнеслась с пониманием. Всю ночь она гладила Нестора по голове и шептала разные успокаивающие слова, а заснула только под утро. Утром она приготовила легкий завтрак и попросила Нестора одеться.

– Не могу, – ответил Нестор.

– Как это не могу?

– Я не могу дотронуться до одежды, я уже пробовал. Как только я протягиваю руку, мне кажется, что оно там.

– Но ты же не собираешься прожить остаток жизни голым?

Нестор печально помолчал.

– Смотри, – сказала Светлана и потрясла в воздухе рубашкой для убедительности, – тут их нет.

Нестор снова ничего не сказал.

– Хорошо, давай я тебе помогу, – Светлана надула губки и стала совсем некрасивой. Она была некрасивой с детства и, конечно, знала об этом, и пробовала что-нибудь сделать с внешностью. Она красила волосы в неправдоподобный черный цвет, носила в ушах огромные сережки – позолоченные, в форме шестигранных гаек, волосы перевязывала черной лентой так, чтобы они торчали торчком, носила семь дешевых серебрянных перстней и не носила золотого кольца, красила губы в ужасно яркий цвет прелого кирпича, покупала (в меру возможностей мужа) дорогую одежду, которая ей ни капли не шла – то есть выглядела вполне вульгарно, но на самом деле была исключительно хорошим человеком с легким умопомрачением в вопросах внешности. Нестор знал об этом и научился ее внешность не замечать. Целовались они только в темноте.