Сергей Герасимов - Логика прыжка через смерть

Построена из настоящего кирпича – трудно даже представить. Там сейчас люди, если только в таком мире могут жить люди.

Оксана осматривала свою одежду:

– Ну, не сама же себе я сшила такой жуткий балахон? У меня бы рука не поднялась так себя уродовать. Значит, люди есть.

– Точно, люди тут есть, – сказал Коре, – а люди должны чем-то питаться.

Значит, и звери тут есть.

– Звери?

– Саблезубые мамонты, например.

– Не надо мне таких шуток, – испугалась Оксана.

Эта женщина знает смысл слова «мамонт», – подумал Коре, – значит, ее учили не по стандартной программе. Или проходила спецподготовку. Но спецы никогда не будут так нервничать. Не сходится.

Он внимательно осмотрел местность. Визуально – опасности нет.

– Ты где училась? – спросил он.

– В школе и все.

– По какой школе?

– Не по какой, а в какой.

– Тогда я чего-то не понимаю.

– Не понимаешь, так и не спрашивай.

– Логично.

Рядом, у самых ног, был неглубокий овражек, занесенный песком до половины.

Овражек уходил в сторону густого неживого леса, поворачивал под прямым углом и терялся в зарослях. На песке – полузанесенные следы гусениц, – может быть, трактор, может быть, танк.

– Это река Хворость, – вспомнил Коре. – Бывают же такие названия.

– Где?

– Да вот этот овраг. Здесь раньше текла река. В этой реке дедушка местной половины меня купался, когда был молодым. Местная половина хорошо помнит фотографию. Берега еще не полностью осыпались. Интересно, куда она пропала?

– Ничуть не интересно, – сказала Оксана, – я хочу домой.

– А где твой дом?

– На Сумской.

– Где?

– Это такая улица.

Насколько знал Коре, улицы везде и всегда называли только номерами.

– Девочка, в каком году ты родилась? – спросил он.

– В девяноста третьем.

– Тогда тебе всего девять лет, – сказал Коре, уже предчувствуя новую неприятность. Сначала женщина; потом женщина, даже непомнящая языка; потом еще окажется, что Кельвин наслоился на тело и мозг женщины столетней давности.

Так всегда бывает при сбое сложной программы – оказываешься черт знает где и черт знает с кем.

– В тысяча девятсот девяноста третьем, – уточнила Оксана.

Оксана представила себе дом, себя на кухне, приготовляющую блины, сметана пахнет так вкусно, хочется зачерпнуть ложкой, на голове косынка и из-под косынки выбилась прядь, прядь щекочет переносицу, а муха бьется в стекло головой.

Неужели это никогда не повторится? Ну неужели?

– Я хочу домой! – повторила она.

– Домой ты отправишься обязательно, но через двадцать три часа с минутами, – обнадежил Коре, – быстрее не получится.

– Почему не получится?

– Так устроен аппарат.

– Ты его сам делал?

Боже мой, с кем приходится иметь дело.

– Да, – соврал Коре. Фантом Кельвина наслоился на психику женщины, жившей век назад. Она ничего не помнит, значит не помнит и задания. Возможно Кельвина уже просто не существует. Его временный труп превратился в постоянный.

Сажем, душу напарника унесла зверушка трехметрового роста с шестью зубами в пасти. Хватать и нести такими зубами получится хорошо. Интересно, куда она его отнесла?

– Да, я его сам сделал.

– Так лучше надо было стараться! – закричала Оксана.

– Без истерик. Через двадцать три часа ты уйдешь отсюда домой, – снова соврал он, – А пока давай посмотрим. Это же совершенно новый мир – мир без растений, без зелени. Здесь пищевые цепочки должны начинаться с нефти, например, или с каменного угля. Какие-нибудь существа, которые питаются нефтью, потом их пожирают хищники, а хищников люди – примерно так.

– Я ухожу!

– Куда?

– В Ыковку! Ты сказал, что есть такая деревня.

– Сама? Почему не со мной?

– Ты мне осточертел!

– Иди.

– И пойду!

– А знаешь, что самое страшное в новом мире?

– Ну?

– Это люди, которых ты не понимаешь.

Оксана представила дикарей, одетых в балахоны; дикари хватают ее, связывают руки и ноги, надевают на длинный аллюминиевый шест и начинают поджаривать, облизываясь. «Мама, а тетя скоро будет готова? Можно я ее вилочкой наколю?» – справшивает юная людоедочка со стрекозиными крылышками на спине. Оксане захотелось упасть на землю и зарыдать во весь голос, но она сдержалась, не стала пачкать балахон.

Коре подошел к тому месту, где раньше был берег Хворости, постоял и спрыгнул вниз, на песок. Песок оказался плотным, как бетонная плита.

Теперь он стоял у глиняной стенки, которая раньше была берегом. В стенке виднелись отверстия-норки, как будто здесь водились птички-береговушки. Он нагнулся над одним из отверстий и услышал скребущий звук.