Сергей Герасимов - Натюрморт

Телевизор в тот вечер звучал достаточно мощно, и Машка стала задавать разные вопросы, на ушко, как это всегда делают женщины, наметившие себе возможного сердечного друга: вопросы были о прошлом Гриши, о его семье, о его увлечениях и, конечно, о его девушках. Отвечая, Гриша увеличил количество своих девушек на две условных единицы и получилось так, что у него целых две девушки. "Как же так? – сказала Машка и вроде бы обиделась, из солидарности со всем женским полом, – они же наверное, тебя любят?" "Само собой", – ответил Гриша и сделал гордое выражение, которое обычно означает, что мальчику стыдно. Интересно, что бесстыдники гордого выражения делать не умеют. Губы дышали в самое ухо – тепло и влажно. Когда фильм окончился, Машка сказала, так же тепло и влажно, что хочет погулять, и предложила пройтись к пляжу. Гриша с тревожной радостью согласился и побрел, цепляясь ногами в пахучих травах. На пляже, у щита с надписью "купаться запрещено", Машка вдруг остановилась и сказала, какая хорошая ночь. Точно, хорошая, ответил Гриша и отступил к щиту, и увяз в песке пятками, и почувствовал, что дальше отступать некуда. "Просто необыкновенная ночь", – сказала Машка совершенно будничным голосом, прижала его к щиту и стала хрипло целовать, и по ее лицу текли слезы, а сердце ее бойко стучало и было легко ощутимо даже сквозь значительный слой плоти. Гриша сказал: "Не надо, пожалуйста!", – вырвался и убежал. На следующий день Машка улыбнулась и поздоровалась и вела себя так, будто ничего не случилось. С тех самых пор Гриша ее и не любил.

А на самом деле ее звали Мариной Григорьевной.

– Мне сказали, мне нужно здесь зарегистрироваться, – услышал он голос и поднял глаза.

Перед ним стоял светло-рыжий мужчина с интеллигентной бородкой, в очках и с умным взглядом. Мужчине было за сорок, но насколько за сорок, Гриша не мог определить – все возрасты за сорок были для него тем же, чем для очень древних греков была Киммерия – страной без пейзажа, где всегда холодно и никогда не восходит солнце.

– Да, пожалуйста, заполните карточку, – сказал Гриша и подвинул плотный листок. – Вон там ваша группа. Как раз проводят инструктаж. Ваш инструктор Марина Григорьевна.

– Женщина? – удивился человек в очках.

– Если не нравится женщина, то мужчина будет через три дня.

– Ну почему же, мне даже очень приятно.

– Скажу вам по секрету, – сказал Гриша, – вы с ней поосторожней приятничайте. Она с каждым туристом готова переспать. А СПИД ведь не спит.

– Тогда почему вы ее держите? – удивился мужчина.

– Ну это же не от меня зависит.

– Вы всех так предупреждаете?

Сегодня Гриша предупредил уже троих – это была его маленькая мужская месть.

Туристическая группа отправлялась в четырехдневный поход по побережью и по прибрежным горам. Высота гор нигде не достигала четырехсот и склоны не были круты. По гребню горы обросли невысоким леском – в основном сосновыми насаждениями, обильно запаутиненными, далекими от естественности, кое-где растасканными на дрова и на зимние праздники, но по дороге встретится еще и тропическая роща с лианами, почти такими же, как в джунглях. В той роще даже растут две молоденькие секвои, посаженные лет двадцать назад. Через две-три тысячи лет секвои станут главнейшей достопримечательностью маршрута, а пока что они ничем не выделяются среди прочих, обыкновенных деревьев. Туристы, разглядывающие секвои, обычно остаются недовольны. В этом случае проводник произносит предписанную фразу: "Приглашаем вас к нам через две тысячи лет."

– Приглашаем вас к нам через две тысячи лет, – произнесла проводница Машка Марина Григорьевна на самом деле, и рыжий турист в очках щелкнул ее на фоне неестественных деревьев. Турист был худым, малорослым и, судя по всему, небогатым. Так себе: куры деньги клюют, но дохнут от голода. Какой-нибудь любознательный врач или педагог. Последний в списке.

Она нашла последнюю фамилию в списке и сверила с памятью. Дорош А. Я. Еще три дня работы, а потом день отдыха. Мою первую любовь тоже звали А. Я.

Было утро второго дня.

– Кажется, наша проводница о нас совсем забыла, – сказала небритому туристу его жена. – Посмотри-ка на голубков.

Проводница все утро шла рядом с рыжим невзрачным туристом с бородкой, которого, кажется, звали Сашей. Данный Саша не крепко умел пить, умел умно молчать и хорошо рассказывал анекдоты у вечернего костра, но все анекдоты были приличными. Скучный какой-то и на червяка похож.