Сергей Герасимов - Помни о микротанцорах

Он пристроился позади двоих мужчин. Один из них держал в руках две большие бутыли с пивом, другой – засунул руку под юбку возбужденной брюнетке. Брюнетка, похоже, была возбуждена не от руки, а от речей, громыхающих с трибуны, и на руку не обращала никакого внимания. Время от времени она начинала аплодировать и подпрыгивать на месте. Второй мужчина поставил бутыль на землю и тоже засунул под юбку освободившуюся руку. Брюнетка не возражала. Эта группка стояла под небольшим круглым кленом, ветви которого были сломанны во многих местах. Такое варварство удивило еще одного Ника, восьмого или девятого, который до сих пор оставался прилежным школьником и членом всяческих обязательных кружков и секций по охране природы.

Постояв немного, он пошел к бетонному домику общественного туалета. Изнутри доносилось пение: «из глубокого колодца видно звезды даже днем!». Пел женский голос, с интонацией революционного марша. Минуту спустя вышла старуха. Ник вошел и закрылся изнутри. Женский. Мужского у них, конечно, нет. Он достал пистолет. Маленький пистолет, почти без рукоятки, безинерционная модель. Ни один из его внутренних Ников не помнил, откуда взялся этот пистолет, ни одних из них не помнил, как и когда это началось, с чего началось и почему могло закончиться только одним способом. В принципе, ничто не мешало ему просто взять и уйти отсюда, выбросить пистолет и забыть обо всем. Или что-то все-таки мешало?

Он подложил под ноги кирпичик и осторожно выглянул в окно. Кажется, никто не смотрит в его сторону. Целиться было неудобно и один из Ников понимал, что попасть можно будет только случайно; остальным же было все равно, остальных несло, как автомобиль несет вниз по крутому обледеневшему склону. Он прицелился и выстрелил, и брызги разбитого стекла ударили в его лицо. Он продолжал стрелять пока не кончилась обойма, а потом выскочил и побежал, сбив в ног несколько женщин, уже ожидавших под дверью.

Ник перемахнул через забор. Забор был высоким, метра два с четвертью, но Ник преодолел преграду мгновенно. Он бежал с жуткой, с невероятной скоростью.

Женщины остались далеко позади. Под его ногами проносился большой двор со спортивной площадкой и полуразрушенным двухэтажным зданием посредине. Ник запрыгнул сквозь выбитое окно и с ужасом увидел, что ошибся. Комната, в которую он попал, была убороной; единственная дверь вела на улицу. Сегодня ему везет с уборными. Он выглянул в окно, но бежать было поздно – женщины приближались со всех сторон. Он затаился и стал прислушиваться.

Уварихи запрудили весь двор.

Уварова смотрела на него молча, с выражением удава.

– Какой молоденький мальчик! – наконец, сказала она. – такие должны любить женщин, а не стрелять в них. Тем более, если они не умеют точно прицелиться. Я чувствую в тебе врага. Кто тебя послал?

Она сделала шаг вперед и отвесила ему размашистую пощечину. Ник стоял молча.

– А я тебя узнаю, – припомнила Уварова, – твои родители работали в лаборатории, правильно? Ты разбрасывал шелуху от семечек и яблочные огрызки.

Однажды оставил в коридоре целых три пластмассовых банки. И ты часто плевал на дорожку. Однажды ты написал мелом на стене длинное слово!

В конце этой тирады на ее лице выступили красные пятна; ее голос стал срываться на визг. Это было так забавно, что Ник захохотал и услышал нереальность своего хохота, услышал откуда-то снаружи и издалека, услышал, как хохот дешевого кинозлодея, услышал и смутился. Сейчас ему казалось, что он видит самого себя, стоящего в нелепой комнате с огромным столом и без всяких стульев; в комнате без единого цветка или растения; его руки связаны за спиной чем-то, напоминающим мягкое полотенце; за окном – крики и ор, но это дальше, во дворике же никого нет, кроме нескольких молчаливых боевых куриц в черной форме.

Еще трое таких же стоят за спиной. Хорошо дрессированы, сволочи.

Она плюнула ему в лицо.

– Я существую, – сказал Ник.

– Что?

– Я существую.

– В этом ты как раз ошибаешься. Тебя уже нет. Ты умрешь страшной смертью, самой страшной, которую может выдумать женщина. А женщина умеет выдумывать страшное. Почему я не помню, как тебя зовут?

– Ник.

– Не тот ли самый маленький Мук, который подписывал листовки?

Где-то на улице долго и настойчиво сигналила машина. Уварова посмотрела в сторону окна, ее глаза будто выключились. Машина сигналила снова и снова.

– Тот самый.

– Маленький Мук был скороходом. Ты тоже быстро бегаешь… Почему ты хотел меня убить? Только честно. Я тебя все равно убью, так что никакой разницы, не стесняйся. Скажи, что ты думаешь, за что ты меня ненавидишь? Я не сделала тебе ничего плохого – и вдруг такая ярость, такой порыв, такое самопожертвование. Ты даже не боишься умереть.