Сергей Герасимов - Власть подвала

На другом конце стали невразумительно объяснять, что дело идет об очень большой сумме, ну, просто, вы не понимаете, насколько большой, поэтому десять процентов…

– Я не торгуюсь. Если я вам не подхожу, обратитесь еще куда-нибудь…

Хорошо, я приеду.

Это был кирпичный двухэтажный дом на окраине. Меня провели в большую комнату, всю зеленую из-за громадного аквариума во всю стену. На диване лежала очень бледная немолодая женщина в дорогом халате и прерывисто дышала.

– Это она. Смотрите, спрашивайте, берите все, что вам нужно.

Это сказала моя спутница, с виду очень деловая бестия, уныло накрашенная, коротко стриженная, в темных очках, наверняка жутко богатая. И уж точно сволочь.

Но таких я видел немало. Дело не в ней. Дело в обстановке смерти. И в этих зеленых трепещущих тенях, которые я уже видел сегодня, всего два часа назад; эти же тени пробегали по спине остывающего человеческого тела, лежащего в кустах.

– Что вы хотите от меня? – спросил я. – Я не лекарь.

– Она должна жить.

Всего лишь. Всего лишь жить. Как будто бы жить – это так мало. Подарить жизнь, как будто бы ты господь бог.

– Тогда уберите аквариум. Разбейте, слейте, наполните шампанским или газировкой, делайте все что угодно – лишь бы исчез этот зеленый цвет и свет.

– Это поможет?

– Если еще не поздно.

– Хорошо. Вам нужно еще что-нибудь?

– Информация, – сказал я, – любая, кроме той, которую нельзя разглашать. Я не хочу знать чужих тайн. И не слишком на меня надейтесь. Я даю успех в бизнесе, а не спасаю жизни. Я не лекарь.

– Меня зовут Элиза, – представилась она. – Выйдем отсюда. Как мне называть вас?

– Магистр, – ляпнул я. Кажется, сошло.

Мы вышли в соседнюю комнату; это был лакированный деревянный кабинет, отчего-то пахнущий срезанными цветами, впрочем, довольно уютный из-за тяжелых портьер, излучавших тишину. Здесь каждое слово звучало отчетливо и громко – с интонацией вилки, неожиданно упавшей на пол.

– Так вот, господин магистр, эта женщина выпала из окна.

– О господи!

– Это вас шокирует?

– Да, это многое меняет.

– Но она мне очень нужна. Мне нужно, чтобы она заговорила. Пусть она не проживет долго, но пусть она заговорит.

Ах вот оно в чем дело.

– Вы хотите, чтобы она умерла, после того, как все скажет?

– Если бы так случилось, это было бы окей.

И она улыбнулась милой улыбкой заговорщицы.

– Я не могу причинять вред.

– Но, магистр, за хорошие деньги можно причинить все что угодно… Все зависит только от количества. Никто ведь не просит вас ее убивать.

– Нет, это принципиально, – возразил я. – Я никогда не наношу вреда.

– Я вас могу заставить.

– Это не пройдет.

За стеной раздались несколько громких вскриков. Моя собеседница прислушалась, встала, вышла из комнаты, вскоре вернулась с микроскопической чашкой кофе. От кофе я отказался.

– Почему же не пройдет? – наивно удивилась она и медленно взмахнула ресницами. – Всегда проходило до сих пор.

– Любой вред, который я причиню, обернется против заказчика, то есть, против вас. Причем он будет усилен и я не знаю даже во сколько раз. Я над этим не властен и никто не властен. Просто такова природа вещей.

– Сейчас я вам почти верю. Природа вещей, природа вещей… – сказала Элиза, – верю потому что, как только убрали аквариум, она открыла глаза. То есть, не убрали, а наполнили минералкой, по вашему совету. Все окей. Она скажет теперь все что нужно. Мы до вас вызывали врача, и очень хорошего врача.

Он почти что друг нашей семьи. Знаете, что он сказал? Он сказал, что уже нет силы, которая заставит ее очнуться и заговорить. У нее поврежден спинной мозг в шейном отделе. И теперь она все равно умрет, хоть с вашей помощью, хоть без.

Какой будет ваш гонорар?

– Десять процентов.

– Десять процентов это слишком смешная претензия. Вы не знаете, о какой сумме идет речь. Я дам вам триста долларов. Это неплохо за несколько минут работы.

– Я не возьму этих денег.

– Неужели?

Наверное, не зря я не ездил на вызовы. Почему-то всегда случается так, что судьба, прождав годы, подставляет тебе подножку в самый неожиданный момент. Эта трясина начинала меня засасывать.

– Я беру или десять процентов или ничего. Но если я не беру ничего, тогда любое благо, которое я вам дал, вскоре исчезнет или обернется вредом.

– Ой, только не надо меня пугать! – высказалась Элиза и на секунду превратилась в сявку из подворотни. То, кем мы были, всегда остается с нами. То, кем мы были, никогда нельзя спрятать до конца. Пожалуй, в возрасте лет пятнадцати или шестнадцати она очень удачно залезла в постель к богатому негодяю и тот вытащил ее из грязи и подарил внешний лоск. Но сущность осталась той же.