Сергей Герасимов: Война технологий

– Все равно это капля в море. Что же ты хочешь – идет война.

– Конечно. Я только не понимаю, что такое война, может быть потому, что она началась еще до моего рождения. По-моему, это просто удобное слово, которым все мы прикрываемся, как дырявым лопухом. Посмотри вниз. Столько людей. Это напоминает мне переправу антилоп через реку. Бурная река, полная крокодилов. Большинство антилоп выживает, но крокодилы режут их безостановочно. Кому-то из нас везет больше, кому-то меньше.

Максим посмотрел вниз. Взлетное поле аэропорта Омега жило, наполненное безостановочным движением.

– Похоже, – сказал он. – Действительно похоже. Но крокодилов я не вижу.

Прежде чем попасть на борт, Рахману предстояло пройти еще несколько уровней контроля. Система безопасности аэропорта Омега была очень сложной и многоступенчатой. Сейчас он сидел в зале ожидания, просматривая панорамный стереофильм о жизни африканских крокодилов. Он никогда не думал, что эти бестии так огромны. Целые плавучие острова, покрытые зубчатыми пластинами чешуи. В их полутораметровых пастях человек смог бы стоять, пригнув голову и плечи.

Но смотрел не только он. Система интеллектуальных сканеров была скрыта во тьме за экраном. Они на расстоянии считывали потенциалы с глазного дна каждого пассажира, а затем анализировали их. Обмануть эту систему было не в человеческих силах. Обмануть ее могла бы лишь другая, настолько же мощная, система.

Таблетка, которую Рахман принял у входа в аэропорт, содержала не только препарат

Амбомин. В ней содержалось еще и два миллиарда нанороботов, которые в данный момент распределились внутри его сетчатки, образовали сеть, и имитировали именно те потенциалы, которые могли обмануть систему безопасности аэропорта. Фильм о крокодилах длился примерно четверть часа. Именно столько времени требовалось системе, чтобы расшифровать с достаточной четкостью мысли, эмоции и цели каждого из пассажиров. Фильмы подбирались с таким расчетом, чтобы направление человеческого взгляда фиксировалось на определенных ключевых точках экрана. Для каждого кадра эти точки были разными. Ни один человек не успел бы сознательно среагировать на их перемещение. Поэтому движения глаз позволяли точно вычистить все подсознательные стремления пассажира. Люди с повышенным уровнем жестокости или недостаточно законопослушные обычно проходили и дополнительный тест.

Однако несколько миллионов нанороботов контролировали движение глаз Рахмана. Система сканеров не смогла выделить его из группы. Когда фильм закончился, Рахман прошел в следующее помещение.

– Зачем все это нужно? – спросил его пожилой толстяк с каплями пота на лысине.

– Что? – не понял Рахман.

– Весь этот контроль. Ведь полицейские спутники и так записывают каждый наш шаг.

– Только в общественных местах, – возразил Рахман. – и в общественных учреждениях. Все, что мы делаем дома, это наша личная тайна. А вдруг вы проглотили десять грамм пластиковой взрывчатки, замаскированной под мясной фарш?

– Да зачем же мне это? И, вы думаете, меня бы не засекли?

– Но самолеты ведь все равно взрываются, – ответил Рахман. – Война есть война.

Вагончик поднял их до пассажирского отсека четвертого уровня. Максим держал ее за руку.

– Ничего, я в порядке, – сказала Надя. – Знаешь, вначале я думала отказаться. Но, когда все начали меня поздравлять, я подумала: а почему бы и нет? Я просто забыла, что такое летать.

– Ты летала раньше?

– Много раз, когда была ребенком. И каждый раз мне было страшно. Но тогда я была маленькой, и рядом была мама. Знаешь, когда рядом мама, это совсем другое дело. Когда мне становилось совсем страшно, она сворачивала для меня из бумаги маленького голубя и говорила, что он совсем не боится летать. Как ни странно, но это действовало. Я держала голубя в руке до самого конца, пока мы не приставали к Большому Крылу. А там уже совершенно не страшно. Крыло – это все равно, что кусочек земли.

– Как можно свернуть из бумаги голубя?

– Это искусство. Называется оригами. Голубь был действительно похож на птицу. Мама увлекалась такими вещами. Она у меня художник. Сейчас живет в Зеландии. Я не видела ее шесть лет, со времени нашего выпускного бала. Помнишь?

– Еще бы, тогда я попробовал тебя поцеловать и получил пощечину.

– Ты просто хотел быть слишком быстрым, – ответила она и в первый раз улыбнулась. – Жаль, что мы совсем другие сейчас, правда?