Сергей Герасимов - Эпоха игры

– Уже разгадал.

Я говорю правду. За малое мгновение до того, как я произнес эти слова, кто-то более разумный подсказал мне решение. Я знаю это чувство, чувство абсолютной истины, которая приходит из ниоткуда. Всегда, когда мне не удавалась картина, я останавливался и ждал такой подсказки. Иногда подсказка приходила, иногда нет.

– Уже разгадал.

– Ты знаешь, что случилось со мной?

– Да.

– Наверное, я тоже знаю. Я верила недостаточно сильно, правда, иногда я совсем не верила историям из книги откровений Взока. Мне казалось, что это неправда. И те люди, которые оказались со мной здесь, и те четыре старухи, которые умерли сегодня утром, они тоже сомневались. Мы заслужили свою смерть, мы все заслужили. Мы все должны умереть здесь.

– Но я знаю, как тебя спасти.

– Спасти может только Бог. Молись за меня, если останешься жив.

– Ты снова станешь молодой и ты будешь жить долго, очень долго…

– И для этого я должна уйти с тобой? Нет, – она задумывается, – нет.

Мы молчим, как будто у нас есть еще что-то, кроме коротких минут этой долгой ночи; костер взрывается к небу неровными дымными сгустками; клочки дыма взлетают, красновато освещенные снизу, будто сгустки крови, капающей снизу вверх.

– Нет. Зачем мне нужен ваш мир? Я человек другой эпохи. Вся ваша Земля больна, хотя вы не видите этого. Остров Воскресения – единственное чистое место, которое еще осталось.

– Ты ошибаешься.

– А что можешь знать ты о нас? Ты привык к той жизни, где все обманывают друг друга, затаптывают друг друга в грязь или просто убивают, если могут. Я не могу объяснить тебе этого, ты хороший, но вы все больны, смертельно больны. Вы живете – будто на острове, куда собирают всех безнадежных и заразных больных, и вы все сильнее заражаете друг друга. Вы не знаете этого, потому что вы все одинаковы. Вы только и делаете, что торгуете друг другом и сами собой.

– Разве?

– А к чему стремился ты всю жизнь? Разве не к тому, чтобы тебя высоко оценили? Разве не продавал ты всю жизнь то, что тебе подарено Богом? И разве все остальные не стремятся к тому же? Набить себе цену и подороже продаться? Или подешевле скупить то, что принадлежит лишь Богу? Мне не нужен твой больной мир, я умру здесь.

– Но это не мой мир, совсем не мой.

– Тогда оставайся с нами. Ты примешь истинную веру, но только не будь таким как я. Никогда ни в чем не сомневайся, никогда не сомневайся…

– Но здесь тоже не мой мир, Керри.

– Ни здесь, ни там? Тогда где же он?

– Ни здесь, ни там. Моего мира нет еще. Я тоже человек другой эпохи.

Она протягивает мне руку.

– Я не понимаю этого. Но я чувствую, что ты в чем-то прав. Давай пожмем руки, просто так, в последний раз. Ведь больше ничего не будет.

Я жму ее руку – холодную, тонкую и влажную. Жму через тысячелетия, через десятки тысячелетий безумия, которые разделяют нас. И вдруг она становится чужой, совсем чужой, состарившейся еще на десять лет.

– Что случилось, Керри?

– Ничего. Возьми вот это.

Она протягивает мне цепочку. Я не сразу замечаю, что на цепочке ключ.

– У причала есть одна лодка с мотором. Мы редко ею пользуемся. Это ключ, ты сможешь уйти, если тебе повезет.

– Мне повезет.

– Не будь так уверен, на острове Брат Патрик.

– Здесь?

– Здесь.

– Он пришел за мной?

– Нет, ты бы не удостоился такой чести. Просто здесь каждый день умирают люди, поэтому нам нужен священник.

– Он знает, что я здесь?

– Конечно. Он узнал об этом сразу. Если бы мы не выдали тебя, то никто из нас не получил бы и капли Сакра-гранум.

– Так называется отвар из той травы, которая растет в священном месте?

– Да.

– Вы поступили правильно. Я пойду к нему.

Мы в большой палатке, слабо освещенной дрожанием свечей. Полог палатки откинут; я вижу двух охранников, замерших у входа и далекую луну, решившую наконец подняться из-за горизонта. Луна снова окажется маленькой, будто она не настоящая. Но теперь я понимаю, почему: она висит в пустоте и нет предмета, с которым глаз может ее сравнить. Островки Челюсти тоже казались мне маленькими, пока рядом не проходила яхта. Когда луна будет заходить над Островом, ее диск покажется огромным. Я отвечаю сам себе:

– Наши заблуждения более постоянны, чем размеры планет. Брат Патрик не понимает, о чем я говорю. Бог с ним.

– Вы знаете, что сегодня совершилась новая Великая Революция?

– Нет, я проспал в церкви весь вечер. А что, много народу убили?

– Погиб один человек. Возможно, он будет причислен к лику святых.