Елена Хаецкая - Летающая Тэкла

Ну вот и патриций. Фу ты, Тартар, вот это, с позволения сказать, фигура! Плечи соразмерные, прямые, шея стройная, лицо правильное, симметричное – ни одного пятнышка, ни одного прыщичка. И руки – пальчик к пальчику, ноготок к ноготку, а на мизинце маленькая печатка, плоская золотая кроха – Тангалаки даже умилился, как ладно она сидит на этом совершенном мизинце.

– Э… – выговорил патриций и посмотрел поверх голов Тангалаки на желтоглазого. – А это что такое?

Тут Еврипид не сплоховал – бойко пал на колени и с подвывом, «по-народному», представился:

– Жизнь моя – как у бездомной собаки, а звать меня Еврипид Тангалаки. Молю твое ясновельможество: воззри на мое убожество!

Патриций медленно повернул голову в сторону другого мутанта-стража, и Еврипид Тангалаки немедля ощутил два быстрых тычка под ребра, нанесенные с великим искусством.

– Ой! Ой! – вскрикнул Еврипид.

– Чем он промышляет? – опять обратился патриций к желтоглазому (настоящее имя этого брата было Одилий).

– Я ничтожный коробейник, – пробормотал Еврипид Тангалаки. А сам втайне затаил злобу.

И снова – бух! бух! – по ребрам.

– Пусть перестанет врать! – велел патриций брату Одилию.

– Ай-ай! – завопил Еврипид Тангалаки. – Я честное слово торговец! Косметические товары… И разные услуги – письма, посылочки…

– Другое дело, – молвил патриций. И благосклонно кивнул желтоглазому. – Скажи ему, кто я.

– Перед тобой, жалкий мутант, – патриций Вальтер Эмилий Павел из Гланума, – возгласил брат Одилий таким голосом, что у Тэклы, которая внимательно следила за допросом незнакомца, ледяные муравьи побежали по коже. – И он не нуждается в косметических товарах!

– Разумеется, – забубнил Тангалаки, так и стреляя глазами. – Но, может быть, кто-нибудь из свиты… заинтересуется… Вижу, с вами путешествует также домина… Для домины у коробейника всегда сыщется что-нибудь занятное…

«Он обо мне», – сообразила вдруг Тэкла, и ей сделалось неприятно, как будто кто-то подсмотрел в окно ее комнаты.

Вальтер Эмилий Павел холодно произнес:

– Пусть торгует своими безделушками, если мои мутанты захотят иметь с ним дело.

Еврипид сразу приободрился и обнаглел. В живой голове у него словно бы запрыгали пестрые кусочки сложной головоломки, складываясь то в один узорчик, то в другой; в мертвой же ссохшейся головке было темно и покойно.

Для начала Тангалаки снял со спины короб и уселся на землю, скрестив ноги. На свет явились брошки из раковин; мужские браслеты – железные, с воинственным орнаментом в форме шипов; сплетенные, как змеи в брачный период, пестрые ленты; помады, уложенные в коробку из-под ампул для инъекций; дурнопахнущее масло для рощения волос и другие сокровища.

Тэкле, скрытой капюшоном, мечталось, что братья сейчас разбросают все эти ненужные предметы по траве, растопчут их ногами, а нахального Еврипида выгонят вон. Но ничего этого не произошло. Мутанты сгрудились вокруг Еврипида и принялись рыться в украшениях, пробовать карандаши для маскировки дефектов кожи и маленькие шиньоны из ненатуральных волос – чтобы скрыть плеши. Тангалаки сделался сердечен и заботлив, внимательно, впрочем, следя за тем, чтобы никто не прикарманил какую-нибудь мелкую вещицу.

– Попробуем для сравнения, – уговаривал он брата Иммо купить снадобье для улучшения кожи. – Смотрите: я намажу вам кремом половину лица… Идеально разглаживает морщины по меньшей мере на девять клепсидр… Эффект сразу.

Брат Иммо охотно подставил силиконовое лицо и зажмурился. Прочие сгрудились вокруг, наблюдая с интересом за ловкими манипуляциями Еврипида Тангалаки. А тот ворковал:

– Знаете, опробовано. Один мутант много лет страдал от сморщенности кожи. Его все принимали за старика. Нам-то, пожившим, это, конечно, было бы безразлично, а каково-то молодому? Кровь так и поет в жилах, охота погульбанить, найти себе подругу – а тут… Эх! – Он нанес на щеку брата Иммо тонкий мазок и осведомился: – Щиплет?

– Нет, – ответил брат Иммо.

– Нет? Странно… Ну вот, после применения этого средства ситуация радикальным образом изменилась. Среди обывателей принято считать косметику чем-то внешним, но ведь на самом деле косметика затрагивает самую сущность нашей жизни. Она способна изменить бытие к лучшему, изменить настолько, что впоследствии мы и сами зачастую не можем понять: как жили все эти годы без продукта?

– Какого продукта? – спросил брат Иммо.

– Это собирательное название – профессиональный жаргон, так сказать. «Косметика сердца» – официальное название. Полностью соответствует действительности, кстати, – можете попробовать… Жжет?