Елена Хаецкая: Мориц и Эльза

– Я слушаю вас, – объявила она.

– Видите ли, – начал Мориц, – я хотел бы здесь жить. И работать. Для этого, как я понимаю, нужна санкция мэра города…

Секретарша в задумчивости смяла окурок.

– Я не знаю, есть ли в городе работа для вас… Сейчас спрошу Аллу Валерьевну, сможет ли она вас принять, – сказала она, поднимаясь. – Посидите пока тут.

И скрылась за дверью. Мориц продолжал стоять, ему не хотелось расслабляться. Слегка набычившись, прямо на него с непонятным укором смотрел Ленин. Слева от Ленина в окно рассеянно глядел интеллигентный Энгельс, а справа, растрепанный и жизнерадостный, обозревал кабинет чернобородый Мавр.

– Алла Валерьевна примет вас, – сухо произнесла секретарша, снова усаживаясь за машинку. И подняв на Морица светлые, очень жесткие глаза, добавила: – Проходите.

Мориц осторожно вошел. Кое-как пристроился на стуле и уперся коленками в твердый стол. Перед ним высилась сама Алла Валерьевна, женщина-мэр, дама лет пятидесяти, имевшая характерную прическу размером как раз со всю остальную голову, так что казалось, будто у нее две головы. Она была невелика ростом и одновременно с тем монументальна.

Мориц изложил свою просьбу. Она выслушала, приветливо разглядывая его цепкими глазками и не перебивая.

– Я как раз думаю, что бы вам предложить, – сказала она после некоторой паузы. – Вы, конечно, ценный кадр, молодой мужчина, это редко бывает… Не хочется вас упускать, понимаете? – Она неожиданно улыбнулась и снова стала серьезной. – А почему вы уехали из Ленинграда?

– Жилищные трудности, – коротко пояснил Мориц. – И потом, хочется самостоятельности, Алла Валерьевна…

– Да, да, это серьезно… Но ведь и у нас с жильем не очень… Какое у вас образование, вы сказали?

Мориц ничего не говорил про образование, но коротко ответил:

– До армии я два года учился на историческом факультете…

– А почему же не восстановились?

– Так вышло, – нехотя выдавил Мориц.

Лицо мэра неодобрительно омрачилось. Она вертела в полных, очень красивых руках карандаш, постукивала им по оргстеклу.

– Я как раз думаю об одном варианте, – сказала она наконец. – Нам временно нужен сотрудник в краеведческий музей. Пока не подыщем специалиста. Организация выставок, составление экскурсий, может быть, даже самостоятельные какие-то работы. Но главное, конечно, – работа с туристами. И уборка помещения.

– Согласен, – быстро сказал Мориц.

– Что-то скоро вы согласились, – сказала она с подозрением. – Это не заработок для мужчины, понимаете? Но мы что-нибудь придумаем. Изыщем резервы. Как, вы сказали, вас зовут?

– Мориц… Рутмерсбах, – ответил он, пропустив «фона».

Впервые за всю жизнь Мориц видел человека, который проглотил его имя, не поперхнувшись.

– Рутмерсбах, – задумчиво повторила мэр. – Что-то подозрительно звучит, а?

– Я немец, – тоскливо пояснил Мориц.

Алла Валерьевна скользнула по нему взглядом. Усомниться в правдивости его слов было невозможно.

– Все-таки в музее – идеологическая работа… – намекнула она. – Недавно вот директор ресторана уехала в Израиль… Если будет второй такой скандал… – И она снова доверчиво улыбнулась, простодушная, как дитя. – Паспорт у вас с собой?

Мориц вынул из кармана замусоленную книжицу. Алла Валерьевна вызвала секретаршу и распорядилась:

– Сделайте ему временную прописку на улице Партизана Отченашека, дом один. Пока на полгода.

Вскоре Мориц уже шагал по городку. В паспорте подсыхала новенькая фиолетовая печать, в которой резким почерком старой большевички был вписан его новый адрес. Мориц решил сначала въехать в свою комнату, потом пошататься по городу и только наутро явиться в музей, закрытый по случаю отсутствия персонала.

Он прошел по пыльной улице, уже налившейся зноем, спустился к переезду и, перешагнув через две пары синих рельс, очутился в центре кородка, перед белой коробкой культурного центра «Колос». Парадный фасад «Колоса» выходил на площадь Комиссара Эйвадиса двумя дверями. Одна вела в кинозал, вторая в ресторан. Подумав, Мориц вынул из кармана два мятых рубля (все, что у него оставалось) и зашел в ресторан. К его удивлению, это был действительно ресторан – облицованные светлым деревом стены, панно-чеканки на сюжеты литовских сказок, закуток официантов, эстрада. В полутемном прохладном зале почти не было посетителей. Мориц уселся за столик возле окна. Окно было занавешено прозрачными желтыми занавесками, и свет, пробивавшийся сквозь легкую ткань, окрашивал все помещение в янтарный цвет. Почти мгновенно к нему подошла официантка – немолодая женщина с усталым и добрым лицом.