Алексей Калугин - Дед

Все остальное свободное пространство комнаты занимала детская железная дорога со станционными домиками, искусственными миниатюрными деревьями и холмами, семафорами и тоннелями.

Рельсы были уложены тремя большими перекрывающимися петлями, образующими в центре равнобедренный треугольник с чуть выпуклыми сторонами. Площадь треугольника, в отличие от всего остального пути, была совершенно пустой, свободной от каких-либо декоративных украшений. У балконной двери, в углу, где было отведено место под «депо», плотно, бок о бок стояло около трех десятков локомотивов и не поддающееся беглому подсчету огромное число пассажирских и грузовых вагонов, цистерн и открытых платформ.

Дед тяжело опустился на кровать и, взяв с тумбочки, проглотил какую-то таблетку. Несколько секунд он сидел с закрытыми глазами, ожидая, когда лекарство подействует. Потом глаза его открылись и окинули меня внимательным, оценивающим взглядом.

Я присел на краешек табурета.

– Может быть, все-таки вызовем врача?

Дед снова отрицательно мотнул головой, еще более уверенно и непреклонно, чем в первый раз.

– Извините, что вынужден был потревожить вас, – сказал он.

Голос у него был тихий, шелестящий, похожий на шорох желтой осенней листвы и, на мой взгляд, совершенно не вязался с его внешностью.

– А, ерунда, – отмахнулся я и стал ждать продолжения.

Если Дед не хотел, чтобы я вызвал ему врача, то что, в таком случае, ему было от меня нужно?

– Мне просто не к кому больше обратиться за помощью, – беспомощно развел руками Дед. – А одному мне не справиться… И время мое, похоже, совсем уже вышло…

Он говорил отрывисто, бестолково, то бросая на меня беглый взгляд, то отводя глаза в сторону. Мне показалось, что Дед не знает, с чего начать, да и вообще засомневался, правильно ли поступил, пригласив меня к себе и начав этот разговор.

Вдруг он снова схватился за сердце и страшно вытаращил глаза. Я бросился к тумбочке с лекарствами, схватил первый подвернувшийся под руку пузырек с характерным запахом сердечных капель, вытряс какое-то количество капель в пластиковую крышку и влил лекарство в раскрытый рот Деда.

Вначале мне показалось, что лекарство не действует или же я, совершенно не разбираясь в лекарствах, скормил Деду не то, что нужно. Но через пару минут Деду явно полегчало. Дыхание его стало ровнее. Он взял в руку полотенце и промокнул покрывшуюся испариной лысину и лицо.

– Вот видите, – попытался улыбнуться он, как будто хотел извиниться передо мною за внезапный приступ.

– Вам необходим врач, – постаравшись придать своему голосу убедительность, сказал я.

– Врач здесь уже не поможет, – покачал головой Дед. – От старости лекарства еще не придумали.

– Чем же в таком случае могу помочь вам я?

– Вы – можете, – уверенно произнес Дед.

Я решил, что речь пойдет о завещании или о чем-то еще в этом роде.

Дед попытался подняться на ноги.

– Да куда вы, – удержал я его на месте. – Вам вообще было бы неплохо прилечь.

От последнего моего замечания Дед отмахнулся, как от назойливого слепня.

– Я думаю, лучше всего будет начать разговор с небольшой демонстрации. Иначе вы просто мне не поверите, – сказал он. – Будьте добры, принесите из холодильника яйцо.

– Яйцо? – удивленно спросил я.

– Да, именно, куриное яйцо.

Я не стал спорить и пошел на кухню.

В холодильнике на полочке лежало одно-единственное яйцо. Я взял его и вернулся в комнату.

Пока меня не было, Дед слез-таки с кровати и теперь ползал по полу на четвереньках, расставляя на рельсах свои паровозики.

– Да что же вы прямо как маленький! – возмущенно воскликнул я. – Вам лежать надо, а вы в игрушки играете.

Дед продолжал свое занятие, не обращая на меня ни малейшего внимания.

Ну не бороться же мне с ним было? В конце концов, кто он мне? Зачем он меня позвал? Это его жизнь, его здоровье… И его железная дорога. Привалившись спиной к стене, я наблюдал за возней Деда с паровозиками. Задумавшись, я чуть не раздавил неизвестно зачем принесенное яйцо, которое до сих пор держал в руке.

– Послушайте, – сказал я, устав наблюдать за старческими чудачествами. – Может быть, я пойду к себе, а вы меня позовете, когда я буду нужен? Куда положить яйцо?

– Секундочку, я уже почти закончил, – оборвал меня Дед.

Он прицепил последний вагон к составу и устало присел возле моих ног. С гордостью и удовольствием посмотрел со стороны на дело своих рук.

На путях стояло три состава. В одном было два вагона, во втором – пять, в третьем – семь. Каждый из них был установлен на своей петле рельс, в точках, наиболее удаленных от центрального треугольника.