Алексей Калугин - Дело об архиве Уильяма Шекспира

По пути мы заглянули еще в пять или шесть таверн, в каждой из которых Ручинкин непременно пробовал пиво. Сам я небольшой любитель этого напитка, но должен признать, что в любом заведении, в которое мы заглядывали, пиво действительно имело свой особенный вкус. По всей вероятности, это было связано с тем, что пиво либо готовилось здесь же, хозяином таверны или его женой, либо закупалось у знакомого пивовара.

Ручинкин от этой дегустации, судя по всему, получал истинное наслаждение. Взяв в руку очередной оловянный стакан, наполненный до краев пивом, он сначала осторожно отпивал из него глоток, после чего смачно чмокал губами и проводил по ним кончиками пальцев. Затем он делал глубокий вдох, подносил стакан к губам и опорожнял его почти наполовину. После этого он обычно давал свое квалифицированное заключение относительно качества испробованного напитка. Но, вне зависимости от оценки, стакан неизменно осушался до дна. Следует отметить, что суждения Ручинкина о том или ином сорте пива чаще всего совпадали с мнением завсегдатаев данного заведения.

Алекс, как я обратил внимание, только чисто символически пригублял свой стакан, внимательно наблюдая при этом за мной и, главным образом, за Ручинкиным, который все больше нагружался пивом. Вскоре гид выдал Владу пару отрезвляющих таблеток, но действие их оказалось весьма непродолжительным. После двух стаканов портера Ручинкин вновь захмелел, отчего сделался улыбчивым и разговорчивым. Когда Влад стал порываться угостить пивом соседей по столу, Алексу пришлось урезонить его, сказав несколько резких слов. Новоявленным приятелям Ручинкина это не понравилось, но Алекс их быстро успокоил, назвав пару имен, услышав которые парни быстро покинули таверну. Помимо этого, наш гид был вынужден все внимательнее следить за тем, чтобы подвыпивший клиент не принялся болтать лишнего.

– И часто вам приходится возиться с такими туристами? – поинтересовался я у Алекса.

– Это еще не худший экземпляр, – мрачно усмехнулся Алекс. – Он по крайней мере хочет только напиться.

Чего требуют иные клиенты, Алекс уточнять не стал. А я не стал приставать к нему с расспросами.

– Сегодня «Комедианты Пембрука» дают представление в «Театре». Это неподалеку от прихода Святого Леонарда в Шордиче, – сказал Алекс. – Будет показана пьеса Марло «Трагическая история доктора Фауста». Пьеса новая, и я сам с удовольствием посмотрел бы ее.

– Проблема в нашем спутнике, – догадался я.

Алекс невесело улыбнулся, но поспешил успокоить меня:

– Надеюсь, нам удастся ее решить. Я выстроил маршрут таким образом, чтобы к началу представления, которое назначено на шесть часов вечера, как раз добраться до «Театра». Надеюсь, наш друг не сразу разберется, что мы оказались не на очередном постоялом дворе, а в театре, и останется доволен пивом в бутылках, которое подают зрителям. А мы с вами сможем посмотреть пьесу.

Меня такой план вполне устраивал. Как ни странно, хождение по постоялым дворам и тавернам, заполненным по большей части изрядно подвыпившей и потому не особенно интересной публикой, ничуть не тяготило меня. Я по-прежнему пребывал в удивительно приятном состоянии легкой эйфории, которое ощутил, ступив на стартовую площадку темпорального модулятора.

И все же я позволил себе напомнить:

– Мы договаривались зайти в таверну, в которой бывает Шекспир.

– Я помню об этом, – заверил меня гид. – Именно там мы сегодня пообедаем.

Таверна, называвшаяся «Белый Огонь», находилась на западной окраине Лондона, вне стен Сити. До реки от нее было рукой подать. Фасад таверны, выходивший на Флитт-стрит, украшала восьмиугольная вывеска с грубо и неумело намалеванным костром, который по незнанию легко можно было принять за растрепанную ветром копну сена.

Помещение, как и во всех прочих тавернах, в которых мы успели побывать, было небольшое, полутемное, наполненное причудливой смесью разнообразных запахов. Маленькие оконца, даже распахнутые настежь, были не в состоянии ни наполнить обеденный зал светом, ни выветрить из него все те ароматы, которыми, казалось, были пропитаны сами стены таверны, столы, низкие трехногие табуреты, потолочные балки над головой и соломенная крыша, накрывающая это строение. Сверху в кружки и тарелки сидевших за столами посетителей сыпался всевозможнейший мусор вперемешку с мелкими жуками. Но на подобные мелкие неудобства никто здесь, похоже, не обращал внимания.