Алексей Калугин - Полет мотылька

На листе бумаги, что нашел Геннадий Павлович в тайнике вместе с паспортом, было написано три имени и напротив каждого – номер телефона. И, что самое любопытное, написано это было его рукой. Два первых имени ни о чем не говорили Геннадию Павловичу, а вот третьим в списке оказался Юлик Коптев. Вот только набор цифр, соседствующий с его именем, не соответствовал ни домашнему, ни рабочему номерам телефонов Юлика, которые Геннадий Павлович знал на память. Впечатлений для одного дня было более чем достаточно. У Геннадия Павловича уже не оставалось сил на то, чтобы ломать больную голову над загадкой второго паспорта и списка телефонных номеров. Отыскав в коробке из-под халвы пару таблеток баралгина, Геннадий Павлович проглотил их, запив отвратительно теплой водой из чайника, что стоял на столе, и упал в кровать. Он думал, что уснет мгновенно, едва только голова коснется подушки. Но все оказалось куда хуже. Полежав минут пять с закрытыми глазами, отвернувшись к стене, Геннадий Павлович понял, что не может заснуть. Причиной тому была не головная боль, а вопросы, что не давали покоя, вновь и вновь выскальзывая из подсознания, куда пытался загнать их Геннадий Павлович. И с каждым разом их становилось все больше. Это было похуже ночного кошмара – спать хотелось невыносимо, но при этом не было никакой возможности заснуть. Геннадий Павлович поднялся на ноги, прошелся по комнате, выглянул в распахнутое окно, глотнул воды из чайника и снова лег. Если в свое время он и в самом деле занимался проблемами сна, то, что сейчас он не мог уснуть, выглядело, как злая насмешка судьбы. Но Геннадий Павлович не помнил ничего из того, чем он занимался в прошлом. Даже воспоминания о работе в фирме «Байбах» казались ему теперь смутными, неясными, похожими на самые общие представления, составленные на основе чужого рассказа. Он – человек с двумя паспортами, в каждом из которых был указан иной возраст, человек без прошлого и с весьма неопределенным настоящим. Геннадий Павлович лежал на спине и глядел в потолок. В какой-то момент ему стало абсолютно безразлично, сколько ему лет, кем он работал прежде, как он оказался в этой убогой комнатенке, где и одному-то было тесно. То место, в котором он находился, было данностью, которую, хотел он того или нет, следовало принять. И незаметно для себя он начал дремать. Последняя мысль, скользнувшая в сознании Геннадия Павловича перед тем, как он заснул, была о том, что теперь, когда Артем ушел, нужно убрать его кровать, и в комнате сразу станет просторнее, настолько, что можно будет даже принимать гостей.

Сон Геннадия Павловича не был похож на кошмар, но поначалу вызывал не особенно приятное ощущение головокружения. Геннадию Павловичу казалось, что тело его, ставшее вдруг удивительно легким, несут воды невидимой реки. Он то стремительно взлетал вверх, то так же быстро падал вниз, то закручивался в водовороте, окончательно теряя представление о том, где находятся верх и низ. Временами пред взором его мелькали какие-то яркие картины, но сознание не успевало фиксировать их. Геннадий Павлович не понимал, где он находится, но не испытывал от этого ни малейшего беспокойства. Он полностью расслабился, отдавшись на волю потока, влекущего его неизвестно куда. Почему-то это представлялось ему необычайно забавным – знать, что ты куда-то движешься, но при этом не иметь представления, куда именно. Геннадий Павлович чувствовал себя легко и спокойно. И вместе с этим ощущением полнейшего умиротворения появилось предчувствие – он находится на грани понимания того, что с ним происходило. Требовалось сделать всего один шаг, прорвать тонкую пленку, отделявшую его от истины, – но Геннадий Павлович пока еще не мог понять, хочет ли он этого. Ему было хорошо и спокойно плыть неизвестно куда по водам несущей его реки, и, пока это длилось, он не желал ничего менять. Откуда-то из самых глубин памяти пришло воспоминание о том, что бездействие есть не что иное, как оборотная сторона действия, а потому не имеет значения, пытаешься ли ты что-то предпринять или пребываешь в полнейшем покое – в конечном итоге результат будет тот же самый. Однако в бездействии ты скорее достигнешь желаемого результата, ибо, суетно выбирая свой путь, ты совершаешь массу ненужных действий, которые лишь мешают продвигаться к намеченной цели. Единственное, что смог и счел нужным сделать Геннадий Павлович, – это поднять руки, чтобы прикрыть ладонями лицо. Но едва он только увидел свои ладони, как с сознанием его начала происходить удивительная трансформация. С недоступной для него прежде ясностью Геннадий Павлович понял: это его сон и в этом сне он хозяин и властелин. Все, что происходит сейчас, происходит лишь по его воле, а значит, он может по собственному желанию менять структуру сна. Он осознавал себя действенным началом, способным создавать новую реальность сна, – это как раз и было то состояние, что в свое время он назвал сном во сне. Находясь в нем, он мог вернуться к своим воспоминаниям – к подлинным воспоминаниям, а не к тем, что были навязаны ему чьей-то злой волей. Правильнее сказать, Геннадий Павлович был уверен в том, что в состоянии сна во сне такой трюк возможен, вот только он не знал, с чего начать. Для начала он попытался принять вертикальное положение. Удалось ему это не сразу – почва была зыбкой и постоянно уходила из-под ног. С пятой или шестой попытки Геннадию Павловичу наконец удалось подняться на ноги и, раскинув руки в стороны, зафиксировать вертикальное положение тела в пространстве. Затем он попытался понять, где он находится, или, говоря иными словами, – определить структуру сна первого порядка. Пространство вокруг было наполнено серо-голубой дымкой, наводящей на мысль о призрачном мареве, что остается на месте растаявшего миража. И только где-то очень далеко, на грани восприятия, мелькали разноцветные искорки, похожие на отсветы угасающего фейерверка. Это была наиболее удобная структура сна первого порядка, на основе которой при наличии некоторого опыта можно создать все, что пожелаешь. Если бы структура первого порядка оказалась занятой незаконченными образами или хотя бы набросками к ним, то это в значительной степени осложнило бы задачу сновидца, потому что в таком случае ему пришлось бы встраивать свои мыслеформы в уже существующий конгломерат.