Алексей Калугин - Геноцид

Вытряхнув за борт распаренный хмель, Раф вернулся в надстройку, наполнил чайник водой и поставил на огонь.

– Ты знаешь, – произнес задумчиво Виираппан, глядя в потолок, будто обращался не к Рафу, а к кому-то, кто сидел на крыше надстройки и внимательно его слушал. – Я ожидал чего-то подобного. – Не отрывая взгляда от потолка, старик дважды суетливо кивнул. – Да-да! Таймер – это возможность вернуться назад для каждого, кто пожелает им воспользоваться. Что-то вроде спасательного пузыря, что кидают с плота человеку, смытому волной. – Виираппан наклонил голову и сосредоточенно потер пальцами виски. – Все это нужно как следует обдумать.

– А что, если птица просто исчезла? – спросил уныло Раф.

Ему было жалко пропавшую утку.

– Что значит «просто исчезла»? – недовольно сдвинул брови старик.

– Так же, как исчезает вода из чана, если оставить его на солнце, – объяснил Раф.

– Нет, – покачал головой Виираппан. – Нет! – Он решительно, отчасти возмущенно даже, взмахнул рукой. – Это явления совершенно иного порядка!

– А по мне так одно и то же, – пожал плечами Раф. – Было – и нет. Вот и вся философия.

– Философия, говоришь? – прищурился лукаво Виираппан.

– Ну, или что-то вроде того, – махнул рукой Раф.

Чувствуя, что ступил на зыбкую почву, Раф с деловым видом взялся за приготовление хмеля.

Сложив руки на коленях, Виираппан пристально наблюдал за всем, что делал Раф. Как будто боялся, что хозяин подсыплет гостю яда в чашку.

– Так что там насчет философии? – снова спросил Виираппан, принимая из рук плотогона чашку горячего хмеля.

– Ничего, – Раф отвел взгляд в сторону.

Он и сам не понимал, с чего вдруг заговорил об этом.

Старик отпил хмеля, довольно причмокнул губами и провел ладонью по бороде.

– Куда ты собираешься плыть после того, как закончится шторм?

Раф пока еще не думал об этом. Никаких срочных дел у него не было. Можно было отправиться в Лунную заводь, чтобы поставить сеть на баррабульку, – после шторма ее там не то что сетью, корзинами таскали. Мелкая рыбешка, колючая, с тремя острыми шипами на спине, но вкусная, особенно если ее зажарить. Ну, а ту, что не съешь, можно на рыбий жир перетопить. Тростник рубить сейчас смысла нет. Низкий он еще – стебель тонкий, не волокнистый. Плести из такого циновки – морока одна. На Квадратном острове вроде бы тоже делать нечего. Но почему бы не заскочить? Со знакомыми повидаться, а заодно посмотреть, что сейчас на базаре в цене, чем покупатель интересуется. У Рафа десятка полтора выделанных рыбьих шкур да три корзины вяленой рыбьей спинки в чулане лежит. Ежели цена хорошая, так и отдать можно кому-то из постоянных торговцев, – не самому же за прилавком стоять. Имелось еще у Рафа давнее намерение заняться промыслом морских раков. Спрос на морского рака всегда стабильный как на Квадратном острове, так и среди плоскоглазых. А у кого еще уголь выменяешь, если не у плоскоглазых? Брать у перекупщиков с Квадратного острова – почти вдвое накладнее получается. Да и сам Раф суп из морского рака очень даже любил. Но эта затея, в отличие от всех прочих, требовала основательной подготовки.

– Не знаю, – честно признался Раф. – Не думал пока.

Опершись локтями о колени, Виираппан подался вперед.

– По большому счету, тебе ведь все равно, куда плыть, – произнес он, слегка понизив голос, чтобы звучал таинственно.

– Ну, может быть, и так, – не стал спорить Раф.

Только мысленно добавил – и что с того?

– Я хочу предложить тебе приключение, – все так же негромко продолжил Виираппан. – Такое, какого у тебя никогда в жизни не было.

– Зачем мне это? – Раф недоуменно пожал плечами и плеснул себе в чашку хмеля. – Приключение какое-то… Лучше верни мне утку.

– Этого я сделать не могу, – с сожалением качнул головой Виираппан. – Но мы сможем расширить знания о мире, в котором живем, и, может быть, выясним, куда отправилась твоя утка.

– И тогда я смогу получить ее назад? – спросил без особой надежды Раф.

– Может быть, – ответил старик, не желавший обнадеживать Рафа понапрасну. – А может быть, мы получим нечто более интересное, чем утку.

– Что?

– Ну, сам подумай, как я могу это знать?

Во взгляде у старика растерянность, а может быть, еще и тоска. Чем больше узнавал он своего спасителя, тем более странным человеком тот ему представлялся. То вдруг Раф удивлял его своей проницательностью, то неожиданно огорошивал не глупостью даже, а полнейшим безразличием. Хотя, что уж тут поделаешь, безразличие являлось отличительной чертой всех живущих на Мелководье. За очень редким исключением.