Дмитрий Казаков - Последний аргумент

– Вполне, – кивнул Виктор и тут же заговорил горячо, убедительно. – Но пока самая вероятная кандидатура организатора взрывов – Смоляков! Нужно его брать! Если ошибемся – извинимся и отпустим, зато если окажемся правы…

– Хорошо, – после минутного размышления кивнул полковник. – Я достану ордер на его задержание. Бери группу и выезжайте.

Ночевал Владимир не у себя. Приехал к Ольге, довольной таким оборотом дела, и остался у нее.

Хозяйка ранним утром ушла на работу, а он начал с того, что включил телевизор. По центральному каналу шли новости. Толстый, пожилой журналист на фоне памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади рассказывал о том, что произошло вчера в здании УВД Москвы, пытаясь из слухов и обрывков информации составить верную картину случившегося.

Показали отрывок пресс-конференции полковника Мухаметшина. Тот был мрачен, на вопросы отвечал неохотно, больше уходил в стороны. Определенно сказал лишь, что да, имеются два трупа, и что для всех было бы лучше, если бы их не было…

При этой новости Владимир ощутил, что его охватывают противоречивые чувства – радость и грусть. С одной стороны – Николай сделал все, как хотел, и разоблачение Российскому национальному комитету пока не грозит, а с другой – погиб человек, с которым рука об руку трудились несколько лет, работая на благо общей идеи…

Пребывая в непонятном настроении, выбрался из квартиры Ольги и направился к себе. На сегодня планировались лекции, и кое-какие материалы остались дома.

Метро быстро перенесло его с одного конца Москвы на другой, а когда выбрался на поверхность, то там царил солнечный и теплый, почти летний день. Солнце ласково лучилось среди бирюзы неба, а ветер поглаживал по лицу, словно добрые и нежные руки.

Поддавшись очарованию момента, Владимир решил дойти две остановки пешком, вместо того, чтобы ехать на автобусе.

Вероятнее всего, именно это его и спасло.

Когда впереди из зелени деревьев выросла серая громада дома, интуиция, не раз спасавшая Владимиру жизнь еще во времена армейской службы, тронула сердце холодной лапкой.

На мгновение он остановился, даже сбившись с шага, а дальше пошел настороженно, оглядываясь по сторонам. Благодушное настроение улетучилось, сменившись холодной сосредоточенностью.

Едва из-за кустов стал виден подъезд, Владимир остановился.

И тут же мимо него по дороге пронеслись три одинаковые машины. Раздался визг тормозов, автомобили остановились, и из них, точно горошины из стручка, посыпались спецназовцы с автоматами.

Последним на улицу выбрался смутно знакомый офицер. Тот самый, что допрашивал Владимира неделю назад. По его команде автоматчики окружили дом, часть из них рванула в подъезд.

Владимир замер за кустами, стараясь не шевелиться и даже не дышать. В голове белкой в колесе крутилась одна мысль – откуда? Откуда они все же узнали? Или Станислав перед смертью успел рассказать? Но тогда за ним пришли бы еще ночью!

В подъезде что-то глухо грохнуло – взорвали дверь. От ярости Владимир сжал кулаки – сейчас ботинками топчут его ковер, стволами автоматов тычут во все щели…

Холодной волной нахлынуло осознание – в эту квартиру ему больше не вернуться.

Он сгорбился, словно древний старик, и побрел назад, к станции метро. Скоро они начнут отслеживать его идентификационную карточку, и надо использовать немногое оставшееся время.

У самой станции метро обнаружилась синяя будка телефона-автомата, похожая на гигантскую упаковочную коробку для подарков. Владимир проник внутрь и набрал телефон мастерской Пороховщикова.

– Привет, Игорь, – сказал он, когда на том конце провода сняли трубку. – Меня раскрыли. Да, они уже у меня в доме. До тебя вряд ли доберутся – никакой информации о тебе у меня дома нет. Свидимся вряд ли. Что? Может быть, и взорву. Увидим. Прощай!

Он повесил трубку. Некоторое время постоял, прислонившись лбом к холодной стенке. Сердце билось тяжело и глухо, словно строительный молот, а в животе нарастало отвратительное, мерзкое ощущение – страх.

Обозлившись на себя, Владимир набрал еще один номер.

После первого же гудка ответил приятный женский голос.

– Да?

– Ольга, это я, – проговорил он, чувствуя, что произносить слова отчего-то тяжело, а сердце начинает сбоить, словно в его идеальный мотор попала песчинка. – В чем дело? – с тревогой спросила она.

– Случилось то, чего ты так боялась, – выдавил он из себя. – Похоже, что мы больше не увидимся…