Диана Гэблдон: Накануне войны

– Пантерный мухомор, – сказала я скорее себе, чем ей, и осторожно взяла один гриб с ее ладони. – Или Agaricus pantherinus, как он будет называться, когда у кого-нибудь дойдут руки до того, чтобы их классифицировать. «Пантеринус», потому что они убивают быстро, как эта большая кошка.

Я увидела, как мурашки побежали по руке Брианны, поднимая дыбом золотисто-рыжие волоски. Она развернула ладонь вниз и высыпала смертельные грибы на землю.

– Кто в здравом уме станет есть мухоморы? – спросила она, вытирая руку об юбку с легким содроганием.

– Люди, которые не знают, что они ядовиты. Или люди, которые голодают, – ответила я мягко.

Я подняла руку ребенка и провела по тонким костям предплечья. Маленький живот выдавал признаки вздутия, но нельзя было сказать наверняка, чем оно вызвано – недоеданием или посмертными изменениями. Ключицы, однако, выдавались вперед и были заострены, как лезвия серпа. Все тела были худыми, но не до состояния истощенности.

Я посмотрела вверх, на глубокие синие тени гор, возвышающихся над хижиной. Слишком рано для урожаев, но в лесу полно еды для тех, кто знает, где искать.

Джейми подошел и присел рядом со мной, ласково положив руку мне на спину. Несмотря на холод, струйка пота бежала по его шее, а густые медные волосы потемнели от влаги на висках.

– Могила готова, – сказал он приглушенно, как будто боялся потревожить ребенка. – Это то, что убило девочку? – Джейми кивнул на разбросанные рядом грибы.

– Думаю, что да. Ее и всех остальных. Вы осмотрели окрестности? Кто-нибудь знает, кто они такие?

Он покачал головой.

– Точно не англичане: не та одежда. Немцы наверняка ушли бы в Салем: они любят общины и не склонны оседать поодиночке. Они могли быть голландцами. – Он кивком указал на резные деревянные башмаки, в которые была обута старая женщина, потрескавшиеся и затертые от долгого использования. – Не осталось ни книг, ни записей, если они вообще были. Ничего, что могло бы подсказать нам их имена. Но…

– Они прожили здесь недолго.

Низкий, надтреснутый голос заставил меня посмотреть вверх. Это был Роджер, он присел рядом с Брианной и указывал в сторону обгоревших останков хижины. Рядом был размечен небольшой участок под огород, но несколько растений, которые виднелись там, едва проклюнулись из земли, нежные листочки уже завяли и почернели от поздних морозов. Здесь не было ни хозяйственных построек, ни скота.

– Новые эмигранты, – сказал Роджер мягко. – Они приехали сюда не по контракту, это была семья. Они также не привыкли к тяжелому труду на свежем воздухе, у женщин руки в шрамах и свежих мозолях.

Его собственная широкая ладонь опустилась на колено, и он полубессознательно потер домотканую материю, из которой были сшиты брюки. Руки Роджера были сейчас такими же огрубевшими, как руки Джейми, но когда-то он обладал нежной кожей книжника и школяра. Мужчина знал, с какой болью приходит закалка.

– Интересно, остался ли у них кто-нибудь в Европе, – пробормотала Брианна. Она откинула светлые волосы со лба девочки и снова накрыла ее лицо тканью. Я видела, как дернулось ее горло, когда она сглотнула. – Они никогда не узнают, что с ними случилось.

– Не узнают. – Джейми резко поднялся. – Говорят, Бог любит дураков, но, думаю, даже Всемогущий время от времени теряет терпение. – Он отвернулся и пошел к Линдсею и Синклеру.

– Ищите мужчину, – сказал он Синклеру.

Все головы повернулись в его сторону.

– Мужчину? – переспросил Роджер, а затем вдруг начал внимательно рассматривать обгоревшие останки хижины, лицо его осветилось догадкой. – Конечно – того, кто построил для них жилище.

– Женщины могли сами это сделать, – заметила Брианна, выпятив подбородок.

– Ты могла, это да, – сказал он, бросив косой взгляд на жену, и губы его изогнулись в лукавой усмешке.

Брианна походила на Джейми не только цветом волос, даже без обуви рост девушки достигал шести футов, и она была так же стройно и крепко сложена, как отец.

– Может, они и могли, но не сделали этого, – коротко резюмировал Джейми. Он кивнул на обнажившееся нутро хижины, где несколько предметов мебели все еще удерживали свои хрупкие формы. Пока я смотрела туда, с гор подул вечерний ветер, омывая руины, и черный силуэт стула беззвучно рассыпался в пыль, клубы сажи и пепла призрачно взорвались над самой землей.

– Что ты хочешь этим сказать? – Я поднялась на ноги и задвигалась рядом с ним, разглядывая дом. Внутри не осталось почти ничего, хотя дымоход по-прежнему удерживал свои позиции, искореженные огнем остатки стен стояли на месте. Бревна, из которых они были сложены, местами обвалились, напоминая обугленных идолов.