Window Dark - К последней полуночи (повесть о настоящем Деде Морозе)

— Смотри, — пихнула меня Снегурка. — Этот открыт.

Охота за припасами заметно подняла ей настроение. Реабилитированный, я плавал в каком-то блаженном оцепенении, поэтому то и дело пропускал возможные места добычи съестного. Но от зоркого взгляда Снегурочки они не могли укрыться.

— Число? — спросил я.

— Шесть, — прозвучало незамедлительно.

— Девять, — тут же добавил я.

— Подходит, — кивнул я. — Подъезд как раз второй. С 37-ой по 72-ю. Чего-то нас с тобой вечно тянет на верхние этажи.

Лифт работал. С усталым гудением кабина добралась до девятого этажа. Лязгнув, разошлись двери. Я потопал по бетонной площадке, отряхивая налипший снег, и мы подошли к 69-ой квартире. Как обычно, обязанность давить кнопку милостиво предоставили мне.

— Бом! Бом! — раскатился звон, словно ударил старый морской колокол.

Когда дверь открылась, за ней обнаружился слабо бритый толстячок в мешковатом двубортном пиджаке. Он издал неопределённое хрипение и окинул меня весьма недовольным взглядом. Чем-то он был опечален. Чего-то у него не клеилось. А тут ещё непредвиденные посетители.

— С Новым Годом! — бухнул я, чтобы не накалять атмосферу напряжённым молчанием.

— Кто ещё там? — прозвучал прошитый металлическими нитками голос.

И в коридор выплыла Снежная Королева!

Я не мог подобрать другого определения длинноногой блондинке в белом платье, ослепительно сверкающем миллионами блёсток, словно снег под солнцем безоблачного зимнего дня. Рядом с её ледяным презрением недовольство толстячка смотрелось детским лепетом по сравнению с докладом генерального секретаря ООН. Толстячок стушевался и даже как бы затерялся на фоне малиновых обоев. Зато Снежная Королева несокрушимым монументом остановилась посреди коридора с таким видом, будто должна находиться куда в лучшем месте, а сюда зашла просто по ошибке и сейчас недоумевает, почему ещё не забрала шубку и не покинула эти сумрачные просторы.

— И вас с Новым Годом! — отрапортовал я.

Лёгкая заинтересованность возникла в глазах ледяной красотки. Я тут же отнёс её на свой счёт, да вспомнил, что фэйс глухо закрыт бородой и усами. Впрочем, едва выводы были сделаны, заинтересованность тут же потухла. Холодный взгляд перебрался с меня на толстячка.

— Видишь, дорогая, — забормотал он. — Я же обещал тебе сюрприз.

А я жёстко понял, что НЕ МОГУ вручить такому великолепию обычный чупа-чупс. Таким вручают бриллиантовые диадемы, жемчужные ожерелья, серьги с сапфирами и золотые короны.

Положение неожиданно спас толстячок. Он подобрался ко мне, поднялся на цыпочки и зашептал в ухо что-то влажно-неразборчивое. Потом я ощутил, как с меня стянули перчатку и сунули в руки коробочку среднего размера. И я понял, что это не для третьего отделения дедморозовского мешка. Это — то самое, что предназначено Снежной Королеве. Но по каким-то причинам толстячок вручить эту коробочку не решался.

— Самой обворожительной, которую я встретил за этот вечер, — торжественно возвестил я, не покривив душой, и вручил подарок.

Холёные пальцы, увенчанные алыми ноготками, медленно открыли коробку. На атласной подкладке лежало ожерелье с довольно крупным бриллиантом.

— То, которое тебе нравилось, — пробормотал толстячок, теребя золотую цепь у горла. — Я ведь это… Весь мир к твоим ногам.

Снежная Королева потеплела. Её улыбка показала лучшим местам, что они сегодня не будут удостоены чести её посещения. Толстячок счастливо замигал глазами, добираясь до понимания, что жизнь это… налаживается. А мы почувствовали себя лишними.

Но уйти не успели. Красотка профланировала к зеркалу в противоположном конце коридора, а окрылённый счастливец нырнул в комнату, где журчали душещипательные мелодии, и появился оттуда, держа, словно коробейник, огромное блюдо, засыпанное бутербродами с чёрной и красной икрой.

— Вы это… угощайтесь что ли, — предложил он.

— Да неудобно как-то, — начал я, пожирая глазами великолепие и прикидывая, какую часть содержимого разрешит оставить на блюде моя совесть.

— Бери, братан, сколь унесёшь, — осклабился ощутивший величие приближающегося праздника. — У меня там ещё два таких.

Совесть позволила мне оставить парочку бутербродов. Остальные перекочевали в третье отделение мешка, и я порадовался, что сделал его не маленьким.

Мы стояли в подъезде. Снегурочка счастливо улыбалась. То ли чужой удаче, то ли предвкушению нашего завтрашнего стола, который теперь полноправно мог именоваться праздничным.