Айзек Азимов - Роботы и Империя (пер. М.Букашкина)

– Потому, что он меня спроектировал и руководил моим конструированием.

– А когда я перепроектировала и реконструировала тебя весьма основательно, разве ты не стал моей собственностью?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Жискар. – В этом случае необходимо решение суда. Вероятно, это зависит от степени реконструирования.

– А ты знаешь, какова эта степень?

Жискар опять не ответил.

– Это ребячество, Жискар. Ну почему я должна вытягивать из тебя слова? Не заставляй меня это делать. Ведь молчание – знак согласия. Ты знаешь, это изменение было кардинальным, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня, Она ведь не знает?

– Нет, мадам.

– И ты не хочешь, чтобы она это знала?

– Не хочу, мадам.

– А Дэниел знает?

– Да, мадам.

Василия кивнула:

– Недаром он так хотел остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я тебя реконструировала, ты был обычным роботом, а после реконструкции ты научился чувствовать состояние мозга человека и изменять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтет ли суд это достаточным, чтобы передать мне право владения тобой?

– Мадам Василия, этот вопрос нельзя рассматривать в суде. Я уверен, что в таком случае меня объявят государственной собственностью. Могут даже приказать дезактивировать.

– Вздор! Что я – ребенок? С твоими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не сказала, что обращусь в суд. Я требую, чтобы ты сам решил. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с детства?

– Мадам Глэдия считает себя моей хозяйкой, и пока по закону не будет решено иначе, она должна так считать.

– Но ты знаешь, что она и закон заблуждаются. Если ты щадишь чувства солярианки, то ей легко внушить, чтобы она больше не считала тебя своим. Ты даже можешь заставить ее испытать чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты признаешь меня своей хозяйкой. Впрочем, ты и так это знаешь. Дэниел давно знает о твоих способностях?

– Несколько десятков лет, мадам.

– Так вот, ты можешь заставить его забыть об этом. В некотором роде и доктор Амадейро знает – можно заставить забыть и его. Только двое должны знать об этом – ты и я.

– Мадам Василия, – вдруг заговорил Дэниел, – поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он может заставить вас обо всем забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.

Василия холодно взглянула на него:

– Да? Видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар считает своей хозяйкой. Он знает, что его хозяйка – я. И его долг в рамках Трех Законов – полностью принадлежать мне. Если он должен заставить кого-то о чем-то забыть и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может касаться моего мозга. Благодарю тебя, Дэниел, за предоставленную возможность все это объяснить.

– Но эмоции мадам Глэдии так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.

– Это может решить только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты знаешь, что ты мой, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, этой женщины, которая считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит, и тогда это не принесет ей никакого вреда.

– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдия – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей это не повредит.

– Повредит, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку ей лишь кажется, что она владелица Жискара, а я знаю о ментальной силе Жискара. Вытаскивать это из меня сложнее, и, поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе его удаления Жискар нанесет мне вред.

– Друг Жискар… – начал Дэниел.

– Робот Дэниел Оливо, – резко перебила его Василия, – я приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает иных приказов, поэтому ты должен повиноваться мне.

Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался говорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.

– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.

– Могу, мадам, – хрипло прошептал Дэниел. – Мне трудно, но я могу, потому что чувствую нечто более сильное, чем ваш приказ; что стоит над Вторым Законом.

Василия широко раскрыла глаза.