Виталий Сертаков - Рудимент

Я сильно ошибался в себе. Во мне проснулся интерес, и с того дня как раз и потянулась ниточка которую Дженна обзывает «расследованием свободных журналистов». Она утверждает, что это я придумал, но я всего лишь намекнул, что постараюсь поступить на журналистский факультет. Барков сказал, что ему в компьютер вкатали фильтр, который отсекает все статьи, где имеются слова вроде «самоубийства». Достаточно широкий список слов. Я бы не стал ему помогать, еще не хватало ввязываться и рисковать собственным оборудованием, но Барков приволок мне ссылку на другую статью, которую сумел отрыть. Журналист написал ее без запретных слов.

Я загнал в браузер бесконечное число значков и снова увидел тот же самый мост. На сей раз трое школьников прыгнули в полынью. Оставили невразумительную записку, что их никто не понимает, явные наркоманы. А месяц спустя в трех кварталах от берега, с крыши, сиганул совсем молоденький пацан, на год младше меня. Побоялся принести домой двойки за полугодие. Для местных медиков три случая за короткий период — это уже эпидемия. Барков попросил меня внимательно присмотреться к стене дома, с которого прыгнул двоечник.

Я присмотрелся. После чего плюнул на дожидавшуюся меня работу над сайтом и поднял все материалы по всем трем Омским случаям.

— Ну, как? — спросил за ужином Барков.

Я ответил, что не закончил. Вечером я попросил разрешения у Винченто еще немного поработать. За час я управился с остатками задания и плотно погрузился в российскую прессу. К одиннадцати вечера, когда пришел Томми со словами, что он сейчас отключит питание, мои глаза воспалились, а в башке царил сумбур. Я не знал, как оценить полученный результат, Не знал даже, с какого края подступиться к проблеме. Все это выглядело настолько невероятно, что никак не укладывалось в схему.

Но схема, без сомнения, существовала. Я держал в руке маленький измятый листочек из блокнота. Листочек с нелепыми каракулями, который с огромными предосторожностями передал мне под столом Барков. Эти каракули изобразил Руди примерно за год до моего приезда в Крепость. У Баркова тогда резко ухудшилось состояние. Он выносил хитроумный план, поскольку банально расшибить репу об угол дома не хватило мужества. Он подрядился помочь санитару катать в прачечную белье. Там, в административном здании, прокрался на третий этаж и заперся в туалете. Охранник его незамедлительно заметил, но пока ломали дверь, Барков успел повторить подвиг Мандельштама. Он взобрался на окно, протиснул тощий зад в форточку и прицелился макушкой в асфальтовую дорожку.

Стоит ли упоминать о том, что Барков промахнулся?

Он зацепился за ветку дерева, собрал физиономией и ребрами все крупные и мелкие сучки и сверзился в центр клумбы. Перелом ключицы и вывих ноги.

— Дайте мне истечь кровью! — требовал Барков у врачей, хотя крови из него не пролилось ни капли.

С тех пор в парке установили слежку. Вокруг раненого Владислава суетилась целая команда, а неподалеку болтался Руди, засунув палец в рот. Наверное, полет Баркова произвел на малыша неизгладимое впечатление. Потому что, когда неделю спустя Владислав, следуя странному внутреннему позыву, сунул малышу листок бумаги, художник не колеблясь заявил: — Руди нарисует Баркова… Обладая самой изощренной фантазией, нельзя было угадать в портрете черты моего соседа по столику. Руди нарисовал не человека, он сумел поймать отношение между Барковым и его кошмарами.

Я вертел листочек так и эдак, не испытывая никаких угнетающих моментов и тревожных предчувствий. Честно говоря, я даже не понимал, где низ, где верх. Барков сказал, что прятал листок почти три года и только два раза в него заглянул. На него это действовало, и Влад боялся… На стене заброшенного дома, с которого прыгнул омский подросток, красовался тот же узор. Я увеличил изображение, но снимали небрежно, и должной четкости я так и не добился. Нежилые подъезды и серая стенка метра три высотой, снизу доверху раскрашенная граффити. Своеобразное место тусовки местных подростков, как я понял из других заметок. Вполне возможно, что туда, во дворик, могли захаживать и девчонки, что кинулись с моста.

Я едва дождался следующего вечера, чисто механически отбарабанил вмененные задачи, чтобы поскорее вернуться к поиску. На одном из порталов, посвященных молодежной субкультуре, я натолкнулся на заметки, посвященные Красноярскому рок-фестивалю. Прорва народу, дикарские прически и наряды, способные устрашить пришельцев из дальних галактик. К фотографу тянулись распаренные рожи, блестящие глаза со зрачками, похожими на дула пистолетов, ладони, растопыренные в непристойных жестах… Сцепленные руки в обрезанных перчатках, руки, поднятые над головой, руки с гитарами, руки с бутылками…