Виталий Сертаков - Рудимент

— Идет! — решился Леви и опустил сверху розовую ладонь с обкусанными грязными ногтями. — Мы построим добрый Храм!

….А знаешь, милый, я сегодня проснулась рано-рано, в необычном настроении. Я проснулась, долго смотрела в небо, не шевелясь, и поняла одну очень важную вещь. Я поняла, о чем тот японский фильм, что ты мне давал смотреть. Помнишь, ты еще говорил, что его смотреть нежелательно, потому что он специально одобрен и профинансирован в целях дезадаптации российских подростков, и все такое…

Но ты все равно выбрал его для меня, пусть и в урезанном виде, пусть и без некоторых реплик. Ты был прав: вначале мне ничуть не пришлась по душе стрельба и кокаин, и бездарное существование героев. Но сегодня я словно очнулась от сна. Я смотрела в небо и задавала себе вопрос: а сумел бы Питер меня застрелить, если бы мы попали вместе в такую передрягу? И я… Смогла бы я нажать курок, чтобы защитить от осьминога своего любимого человека?..

Я сегодня ночевала в поле, в огромном таком сарае без стен, где высокими рядами сложено прессованное сено. Я забралась на самую верхотуру, откуда так хорошо видно вокруг, и так прелестно пахнет, и хочется жить…

Боже мой, любимый, как хочется жить, сказала я себе и немножко поплакала. Но плакала недолго, потому что вопрос очень важный, и мне непременно надо было на него ответить, прежде чем спуститься и пойти в полицию. Да, я решила сдаться, хотя теперь и не уверена, что быстро попаду к мамочке…

Я решила сдаться не потому, что испугалась или устала. Бояться мне нечего, потому что страшнее им меня ничем не напугать, а уничтожить себя я могу в любой момент, без посторонней помощи. Мне крайне важно ответить на вопрос, и после него я перестану сомневаться.

Мы так много спорили с тобой, ты говорил, что Америка — это страна зажравшихся, чванливых людей, которые никого не уважают, кроме себя, которые помешаны на ток-шоу, бургерах и газонокосилках. А я обижалась, я и сейчас считаю, что моя страна, она самая лучшая. Но сегодня утром я открыла глаза, когда еще не погасли звезды, и догадалась, в чем тут дело. Я поняла, почему Яманэ и его подружка совершали все те дикие поступки, и почему они так хотели услышать песни рыб. Ведь песни рыб — это то, что осталось от любви.

Я слишком сильно думала и переживала только о себе. А когда переживаешь за себя, перестаешь слышать и видеть все вокруг. Так и остальные люди. Они шуршат в своих норках, таскают в них бумажки, кусочки тряпок, зернышки и не слышат, как сзади на них наступает асфальтовый спрут. Он ползет и ползет, выкидывая впереди себя железные дороги, провода и бетонные плеши аэродромов. Он заставляет нас бегать все быстрее и быстрее, потому что, если заснуть, то тобой позавтракают.

А когда зверюга настигает нас, становится слишком поздно, рыбы уходят или ложатся навсегда на дно, и песню их уже не услышать. Я правильно поняла, Питер?

Ты говорил, что корпус «С» занят «Русским проектом», что все изыскания в области психопатологий производятся по заказу спецслужб. А кто тогда я? Из меня-то какой проект против России? Какой вред я могу принести, разве что укусить пару человек или шарахнуть током. Так любой фундаменталист в сто раз опаснее…

Вчера я прочла то, что ты мне отправил. Я прочла о себе, Питер. Это было… Это было, как будто потрогать себя со спины. Ничего нового, как ты верно заметил, кроме порта приписки. Я приписана к корпусу «А», но семнадцать лет не догадывалась о такой радости, потому что никогда там не была. Это еще полбеды, гораздо хуже другое, то, что ты отметил галочкой. Ты даже не стал комментировать, Питер, а это плохой знак, верно? Это значит, что тебе известно больше, но ты, милый, не хочешь меня расстраивать.

Я прохожу под номером «5», а сколько нас всего? У меня, оказывается, есть соседи, а я и не подозревала об их существовании…

Ты убеждал меня, Питер, что «русский отдел», он сам по себе, а моя генетика никак не связана. Кого ты хотел обмануть, себя или меня? Или ты тоже считаешь, что Дженна дурочка, и с ней нельзя серьезно разговаривать? Сегодня утром, валяясь на сеновале, я поняла твою хитрую стратегию.

Ты хитрый, Питер, ты пытаешься отмежеваться от меня, ты намерен мне внушить, что я должна любить свою мамочку. Потому что она искренне верит в будущее своего проекта, в клонов, регенерацию и счастливый переворот в медицине. И ты знаешь, наверное, так и есть. В этом вся загвоздка, Питер. Потому я, наверное, вернусь, а совсем не из страха за собственную жизнь.