Виталий Сертаков - Рудимент

Экран погас, потом вспыхнул по новой, неярким серебряным светом. На соседней машине отобразилась длинная колонка цифр. От непрестанного стука по клавишам у меня начало сводить пальцы.

— Это что за лабуда? — почесал в затылке сообщник.

— Это не лабуда. Мы на месте! — От возбуждения у меня комок застрял в горле. — Следи за теми экранами, понял? Переписывать ничего пока не будем. Может включиться программа на уничтожение информации… Готов?

— Яволь, мой генерал! — козырнул Барков. — Штепсель выдернуть — это мы завсегда!

Я двинул курсором. На экране развернулась бесконечная лестница папок. Куда ткнуться? Я подвигал курсором, скользнул на один уровень вниз…

— Наобум?

— Нет, — сказал я. — Уже не наобум. Новое поколение выбирает «НРР»!

Милый Питер! Наконец-то я набралась мужества, чтобы рассказать тебе правду о себе. Ничего не попишешь, ты имеешь право знать, с кем целовался и занимался любовью.

Когда Сикорски и Элиссон уже готовы были опубликовать результаты опытов, по сути дела, свое открытие, они несколько опередили время. Жил такой Фриденштейн в России, он копал в этом направлении аж тридцать лет назад, но тогда его никто не услышал. Так часто случается, ты сам мне говорил, когда речь идет о науках, связанных с человеком. Тем более в Советской России. Я еще с тобой поспорила, помнишь?

Ты утверждал, что у нас, в Америке, тоже нет настоящей свободы, что миф о великой мечте сработан в качестве религиозного суррогата. Вот видишь, я даже запомнила твои слова! Питер, может я поумнела от общения с тобой, а? Ты ругал Штаты, а я сказала, что у нас, по крайней мере, существуют частные фонды. Если бы в России водились богачи, они дали бы вашему Фриденштейну денег, вот так. Ему не пришлось бы ждать подачек от государства. Ты же сам сказал, Питер, что все исследования, которые не интересовали военных, оплачивались в России очень плохо…

Сикорски тоже не мог рассчитывать на дальнейшие сенатские ассигнования, такой поднялся бы шум. Тогда то, чем они занимались, больше походило на колдовство, а не на науку. Он нашел деньги, конечно нашел, именно там, где мы с тобой и подозревали. Иногда меня охватывает дрожь при мысли, что люди, перед которыми Сикорски отчитывается, могли бы внезапно, на полдороге, передумать. Свернуть проект. Тогда меня бы давно похоронили, я стою страшно много миллионов, Питер! Я гораздо дороже, чем ты. Вот так, чтобы нос не задирал, умник!

Сегодня генетикой заняты десятки исследовательских центров, но особых прорывов не заметно.

Кто-то оживил овцу, или корову, а совсем недавно разморозили пару человеческих эмбрионов, вот и весь успех. Еще посмотрим, сказала мама, что вырастет из этих детей. Самое непредсказуемое — это мозг. Почти все ткани возобновимы, но в голове человека творится нечто иррациональное, неподвластное пока скальпелю хирурга. Мама называет мозг главным аргументом церкви в пользу божественного происхождения. У нас есть обезьяны, сказала мама, но у нас есть и ты, а ты — это самый большой успех, ты единственная в мире. Но доложить о победе невозможно, Конгресс нас моментально закроет. Ведь никто не санкционировал опыты над человеком.

Им негде было взять сумасшедшую мать, которая согласилась бы добровольно отдать им ребенка и при этом держала бы язык за зубами. Но им просто необходим был человеческий материал. И Барбара Элиссон взяла эту роль на себя. Здоровьем, к счастью, мамочка отличалась отменным. Они без труда нашли женщину, готовую пожертвовать яйцеклеткой. Тогда никто еще в мире о таких вещах и не задумывался! Потом мамочка съездила в банк спермы и подобрала подходящего жеребца. Тебя не шокирует, Питер, что я употребляю такие словечки? При тебе я бы постеснялась. Ты еще не знаешь, что со мной творится эти два месяца…

Одним словом, они провели удачное оплодотворение, с седьмой или восьмой попытки. Плод произвел первые деления в специальной среде, это называется плазма, после чего его надлежало пересадить в матку моей будущей родительнице. Никто же пока не научился выращивать детей в торфяных горшочках! Ха-ха!

До пересадки они сделали с эмбрионом то, что делали ранее с кроликами, мышами и обезьянами. Что именно, я понимаю лишь в общих чертах, это не разглашается, и мама неохотно говорит на такие темы. Не потому, что стесняется меня, но она давала подписку. Сикорски как-то выразился, что все открытия основаны на случайностях. Что столбовой дорогой двадцатого века стал пенициллин, а прочие антибиотики возникли как параллельные тропки. В лаборатории Пэна бомбардировали геном разными частицами, наобум подбирая плотность потока, и натолкнулись на участки, ответственные за регенерацию тканей. Больше ничего умного я не скажу. Мамочка и остальные, они обещали молчание тем людям, что финансируют и Крепость, и Клинику.