Пол Андерсон - Волна мозга

– Я понимаю, – кивнул Коринф. – А возможно ли будет… совершенно реабилитировать ее?

– Прежде чем мы научимся восстанавливать нервную ткань, пройдут, по меньшей мере, годы… Вы, наверное, знаете, – она не регенерирует даже при искусственной стимуляции. Для того чтобы обычная клетка превратилась в клетку мозга, потребовались миллионы лет эволюции. Не забывайте и о том, что прежде всего нам придется реконструировать генетический набор пациентки… Но и в этом случае… особых надежд на успех нет.

– Я понимаю.

– Вы могли бы с ней повидаться. Ей уже сообщили о том, что вы живы.

– И как же она на это отреагировала?

– Разумеется, она расплакалась. Это хороший признак. Вы можете провести у нее с полчаса. Разумеется, если она не перевозбудится…

Кирнс назвал Коринфу номер палаты и удалился в свой кабинет. Коринф поднялся на лифте на нужный этаж и пошел вдоль по коридору, в котором стоял запах умытых дождем роз. Дверь в палату Шейлы была приоткрыта. Немного помедлив, он заглянул вовнутрь. Взору его предстала лесная беседка, окруженная папоротниками и деревьями, откуда-то издалека слышалось щебетанье птиц и шум водопада. В воздухе пахло землей и свежей зеленью. Мир насквозь иллюзорный и исполненный покоя…

Он вошел в палату и направился к кровати, стоявшей под расцвеченной лучами солнца ивой.

– Здравствуй, родная.

Самым поразительным было то, что она нисколько не изменилась. Точно так же она выглядела и в год их женитьбы – молодая, красивая, с мягкими вьющимися волосами, оттеняющими несколько бледноватое лицо, и блестящими живыми глазами. В своей белой ночной рубашке она походила на подростка.

– Пит, – прошептала Шейла.

Склонившись над ней, он поцеловал ее в губы. Она ответила ему слабым вялым поцелуем. Коринф заметил, что у нее на руке нет обручального кольца.

– Ты живой… – Она сказала это с оттенком изумления в голосе. – Ты все-таки вернулся.

– Я вернулся к тебе, Шейла, – сказал Коринф, усаживаясь рядом с нею.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет.

– Я люблю тебя, – пробормотал Коринф.

– Я тоже… – Ее голос звучал очень тихо, словно издалека, взгляд же был усталым и сонным. – Поэтому я так и поступила.

У Коринфа бешено заколотилось сердце и тут же заломило в висках.

– Ты знаешь, я тебя не очень хорошо… помню, – пробормотала Шейла. – Похоже, что-то случилось с памятью. – Она вдруг улыбнулась. – Какой ты стал худой, Пит! И какой черствый… Теперь все черствые.

– Нет, – ответил он. – Все только и делают, что заботятся о тебе.

– Все теперь выглядит иначе, чем прежде. Все такое незнакомое… И ты уже не тот Пит, которым был прежде. – Она села и заговорила погромче. – Пит умер во время сдвига. Я видела, как он умирал. Ты хороший человек, и мне грустно видеть тебя, но – но ты не Пит.

– Успокойся, любимая.

– Я не смогу жить вместе с тобой, – продолжила она. – И я не хочу, чтобы мы были в тягость друг другу… Поэтому я туда и вернулась. Ты даже и представить себе не можешь, как там хорошо! Одиноко, но хорошо. Здесь царит мир, ты понимаешь?

– Ты мне нужна, – сказал он.

– Нет. Не надо мне лгать. Разве ты не понимаешь, что в этом уже нет необходимости? – Шейла улыбнулась из своего дальнего далека. – Ты сидишь передо мной, и лицо у тебя такое же, как у Пита, но ты не Пит, слышишь? И все же я желаю тебе всего самого хорошего…

Только тогда он понял, чего она от него хочет. Ему стало так горько, как никогда в жизни. Он опустился на колени возле се ложа и горько заплакал. Шейла же пыталась утешить его как могла, но у нее ничего не выходило.

Где-то посреди Тихого океана, недалеко от экватора, есть островок, совершенно забытый людьми. Ни старые морские пути, ни новейшие трансатлантические авиалинии здесь не проходят. Единственное, что есть на этом атолле, это – солнце, ветер и крик чаек.

В своей истории островок знавал и людей, но это продолжалось недолго. Медленно возводили его в своем слепом упорстве коралловые полипы; сменявшие друг друга день и ночь обратили его жесткую поверхность в некое подобие почвы, со временем волны принесли сюда и семена растений, в том числе и кокосовые орехи. Пальмам, росшим здесь, была уже не одна сотня лет. И вот однажды на горизонте замаячило каноэ.

Это были полинезийцы, высокие смуглые люди, странствовавшие по миру в поисках прекрасной Гаваики. Солнце и морская соль оставили на них свой неизгладимый след; без тени страха люди эти пускались в далекие плавания, преодолевая тысячи миль безвестных океанских просторов с несказанной легкостью, вели же их звезды и великие морские течения. Все дальше и дальше направляли гребцы свои лодки – тохиха, хиоха, итоки, итоки !