Юрий Никитин - Великий маг

Некоторое время слышался шум воды, плеск, потом Кристина громко позвала:

– Владимир, вы где? Я забыла спросить, а какие у вас взаимоотношения с журналистами?

Я крикнул:

– Почти никаких!

Вода шумит, я понимал, что Кристина меня не слышит, повторил ответ громче, осторожно вышел в прихожую. Дверь все так же открыта, видно половину ванной комнаты, стиральную машину, даже часть умывальника с зеркалом, затем шум воды стал сильнее, а воздух свежее. Кристина, похоже, обливается самой холодной водой. Впрочем, какая она в такую жару холодная.

– Что-что? – донесся ее голос.

– Почти никаких! – прокричал я.

– Не слышу!..

Ах ты, зараза, мелькнуло в голове. Озлившись, я подошел к двери и встал в проеме. В белоснежной ванной комнате, где и плитка белая, и сама ванна белая, даже стиральная машина – белая, вид ее загорелого до красноты тела ударил по моим нервам, как пронзительный ликующий крик. Она стоит обнаженная, одной рукой направляет струю из душа, другой с наслаждением соскребает пот и грязь с тела. Поперек красивой формы груди ослепительнобелая полоска, а внизу на красной коже белеет узкий треугольник, там кучерявятся редкие золотистые волосы, а капельки воды блестят на них, как жемчужинки.

Перехватил взгляд, она перестала смеяться, спросила деловито:

– Какие у вас отношения с журналистами? Как насчет пиара, белого или черного?.. Какими видами рекламы пользуетесь?

Я ответил угрюмо:

– Никакими.

Дождик на мгновение остановился, поливая ее грудь, оба полушария выглядят упругими, а вода сбегает с острых красных кончиков длинными изогнутыми струйками. Я ощутил, как ее глаза очень внимательно обшаривают мое лицо.

– Так разве бывает?

– Я вот такой, – ответил я мрачно.

Она продолжала поливать свое великолепное тело, тугой подтянутый живот, а дальше прозрачные прохладные струи сбегают витыми жгутами по длинным загорелым ногам. На чистых здоровых ногтях заблестел розовый перламутр.

– Странно, – произнесла она. – Не врете?.. Я на вашей стороне, мне врать не нужно.

– Да не вру я, – ответил я с досадой. – Это можете считать суперблагородством, можете дуростью, но для меня здесь есть и расчет.

Она приподняла душ над головой, тонкие струйки теперь били по плечам, ее левая грудь тоже поднялась, я невольно скосил на нее глаза. Легкая победная улыбка скользнула по губам Кристины, она спросила легко:

– А в чем расчет?

– Я марафонец, – пояснил я угрюмо. – А литературный мир заполонили спринтеры с коротким дыханием. Разве вы не читали в газетах, не видели по жвачнику обширные интервью с начинающими суперпупергениями? Портреты, снова интервью, громогласные обещания создать шедевр, рассказы о том, как их озаряют гениальные идеи… Где эти авторы-мотыльки?.. А я признаю только чистые победы.

Она повернулась ко мне спиной, черт, что у нее за спина, это же произведение искусства, а не спина, узкая талия – песня, а вздернутые ягодицы… по ним бежит вода и срывается, как с крутых уступов, ноги широко расставлены, а там в развилке золотистые волосы слиплись и потемнели, свисают клинышком, по ним мощно сбегает струя, на меня плеснули брызги, это я, оказывается, как лягушонок при виде ужа, вдвинулся в ванную.

– Чистые, – произнесла она задумчиво в кафельную стену, – это как?

– Читатели, – пояснил я. – Тиражи. Мнение прочитавшего книгу, когда говорит соседу или коллеге: классная книга, всю ночь читал!.. Все сдам в букинистику, а эту – оставлю.

– Ого, – произнесла она.

– Обоснованно, – ответил я ей в тон.

Она повернулась ко мне, уже заметно посвежевшая, подтянутая. Улыбка скользнула по красивым губам, так же грациозно вставила гибкий шланг душа в держалку, взглянула на меня. Я подал руку, джентльмен хренов, она оперлась одними кончиками пальцев и легко переступила через бортик, оказавшись в тесной ванной комнате ко мне почти вплотную.

Я поспешно подал широкое полотенце. Кажется, я двигаюсь чересчур суетливо, хотя улыбаюсь уверенно, а в глазах легкая ирония, надеюсь. Она быстро и умело вытерлась, я вышел, не стал наблюдать, как натянет шортики и какой олдэйс подложит под золотистую шерсть на развилке.

Она вышла уже в топе и шортиках, кивнула:

– Спасибо. Итак, я принимаю ваше предложение!.. Завтра встречаемся, начинаю работать.

Барбос, тяжело дыша, пошел провожать, длинный красный язык едва не волочится по полу. Дверь за нею щелкнула, я украдкой прильнул к глазку, а потом с балкона наблюдал, как она вышла из подъезда и садится в свою серебристую пулю. В голове крутилось недоумевающее: а почему только после душа решила окончательно, что будет у меня литагентом?