Юрий Никитин - Я – сингуляр

К этому времени я добавил твердости, чуть раздул в объеме и на целых два градуса повысил температуру. Манипулирует женщина им сама, я только играю на пиктограммах, добавляя и сбавляя вибрацию, усиливая пульсацию, чтобы в унисон с тем, что шепчет женщина, что она ждет и хочет…

Наконец она напряглась, тело выгнулось дугой, я резко добавил еще градус по Цельсию, одновременно расширил в объеме на пять миллиметров и погнал предельную пульсацию от корня к концу. Женщина вскрикнула, лицо ее исказилось. Она часто-часто задышала, рот раскрылся. Я услышал какие-то слова, но она уже медленно затихала, успокаивалась.

Через полминуты веки поднялись, взгляд еще затуманенный, на лице медленно проступает смущение.

– Извини, – произнесла она тихо. – Просто так получилось, что никого из близких под рукой… Австралия, знаешь ли… Теперь засну без проблем!

– Спокойной ночи, – сказал я тепло.

– И тебе…

Мне почудилось, что она едва не сказала «сынок», но в компе щелкнуло, и экран померк, хотя сама веб-камера не отключилась. Я бросился на кухню, двенадцать минут отрезал от завтрака, чудовищно много подарил совершенно незнакомому человеку. И хорошо бы сам тоже, но я вот такой альтруист, позаботился, чтобы женщина на другой стороне планеты получила половое удовольствие и заснула, удовлетворенная, а теперь полуголодным побегу на работу с бутербродом в руке, оставив горячий кофе на столе…

Прогресс, мелькнула мысль, все ускоряется, ускоряется, ускоряется. Мы входим в режим, в котором перестают действовать обычные человеческие законы, что складывались веками, тысячелетиями. Рушится, с грохотом рушится весь моральный свод человеческой морали.

Да, мы еще вспоминаем библейские заповеди, но на практике нарушаем их все. Гомосексуальные браки, сексуальная модель поведения: за измену уже не убивают и даже морду не бьют…

Грузовой лифт полз, останавливаясь чуть ли не на каждом этаже и собирая по дороге собачников, домохозяек с сумками, пенсионеров. Совсем убило, когда на втором этаже ввалились трое крепких парней, уместились кое-как в уже тесной кабине и проехали целый пролет, страшась переутомиться на лестнице.

Сейчас, стучала мысль, пока я бежал к остановке, входим в неуправляемую цепную реакцию. Абсолютное большинство этого вообще не видит, а те, кто видит, бессильны повлиять. Да и не хотят, потому что именно они воспользуются плодами в первую очередь. Неуправляемая потому уже, что каждый шажок жестко задан предыдущим: мы уже не можем отказаться, скажем, от автомобилей, а для них нужно строить новые широкие автострады, а для строительства понадобятся более вместительные грузовики…

Автобус открыл двери, а передо мной словно распахнулся холодный черный космос. Завис в нем, сердце сжалось, а потом застучало быстро-быстро. Все-таки наступающее будущее страшно тем, что впервые даже самые продвинутые умы не могут сказать, что же будет там, в будущем!

Абсолютно все будет великой неожиданностью. Все ускоряющаяся лавина открытий, которую не будем успевать ни осмыслить, ни использовать вот так с ходу.

Интеллектуальный взрыв уже привел к технологическому расслоению: старшее поколение боится компьютеров, не умеет настраивать современные бытовые приборы, в супернавороченных мобильниках пользуется только функцией простого телефона, и даже когда нечаянно нажмет не ту кнопку на телевизионном пульте, то в отчаянии звонит сыну или дочери. А еще лучше – внуку: приезжай, спаси, настрой заново эту проклятую штуку, ну зачем эти сто кнопок, да в каждой еще подменю на сто пунктов, а в тех еще сотни своих настроек… Как хорошо было, когда только две программы, а чтобы переключить с одной на другую – никаких пультиков, а просто поворачиваешь верньер на самом ящике. Чаще всего – плоскогубцами. К счастью, я выезжаю на работу, когда час пик позади, но все равно раздражает обилие машин на дорогах, из-за них ползут, а то и стоят в пробках и автобусы. Мечта простого человека «получаю тыщу баксов и ничо не делаю!» станет реальностью для всех задолго до наступления стотысячного века. Уже сейчас автоматизируются не только разливка стали, но и задачи высокого левела. Настоящая производительная работа остается у все более сужающейся группы. Остальное же население, которое якобы работает, перекладывает из пустого в порожнее, обслуживает друг друга, занося один другому хвосты на поворотах.

Я вбежал в офис, всем сказал бодро «драсьте». Техники ответили кто весело, кто хмуро, кто просто отмахнулся, у нас демократия. Все перед экранами работают с программами, только Грег, мой заместитель, развалился в рабочем кресле, перед ним девочка из подтанцовщиц уже расстегнула ему брюки и работает над пенисом, сладострастно похрюкивая и демонстрируя возможности глубокой глотки.