Роберт Шекли - Алхимический марьяж Элистера Кромптона

- Ну что я могу сказать вам, ребята? Так уж получилось, - пробормотал он.

Один из пострадавших, Джек Тишлер, высокий мужчина с начисто отстреленным носом, заявил:

- Черт побери, Дэн, может, это вовсе не мое дело, но мне кажется, что от тебя здесь ждут раскаяния или чего-то в этом роде.

- Ну ясно, - сказал Стэк. - Я сожалею. Я прошу прощения за то, что поубивал вас всех, парни.

- Не думаю, что это все, чего они хотят от тебя, - сказал Лэндж. - Человек убил человека, и он должен сказать что-нибудь еще, а не промямлить просто "сожалею". Да разве ты на самом деле о чем-то сожалеешь, а?

- Да нет, пожалуй, - признался Стэк. - Это я из вежливости. А можете вы назвать мне хоть одну причину, по которой я действительно должен о чем-то сожалеть?

Жертвы задумались. Потом Рой Арджил сказал:

- Ну хотя бы из-за наших овдовевших жен и осиротевших детей. Как насчет них, Дэн? Стэк усмехнулся.

- Ты бы еще вспомнил о своих троюродных сестричках с их разбитыми сердцами и о любимых собачках. Вы, братцы мои, плевать на них хотели, пока были живы. Что это вас сейчас вдруг так разобрало?

- Дело говорит, - заметил Джим Лэниган.

- Дэн всегда был силен потрепаться, - согласился Лэндж.

- А если бы вы прикончили меня, вы бы сильно об этом сожалели? - спросил Дэн.

- Черта с два, - сказал Эбнер Лэндж. - Я бы и сейчас с удовольствием сделал это, если б мог!

Стэк повернулся к судье.

- Вот мы и разобрались, ваша честь, - сказал он. - Я всегда утверждал, что убийство надо рассматривать как преступление без жертвы, потому что ни до, ни после никто ни о чем не жалеет, и это в основном вопрос везения: кто убьет, а кто будет убитым. Поэтому я почтительно предлагаю: хватит разводить здесь этот базар, пошли выпьем на пару и забудем все это дело.

- Мистер Стэк, - сказал судья Градж, - вы являете собой пример морального уродства, и мне хочется дать вам по морде, да простится мне это простонародное выражение.

- Ах вот оно что! - сказал Стэк. - Ваша честь, не хочу оскорблять вас, однако разрешите не согласиться с вами по поводу морального уродства. С моей точки зрения, это вы слабы морально, когда преувеличиваете и придаете несоответствующую важность процессу ухода из жизни чувствующих существ. Вы заблуждаетесь, судья, все мы покинем сей мир, а каким образом - не так уж это важно. И кроме того, кто вы такой, чтобы сидеть там и судить о кодексе чести и о чувствах людей?

- Я фон судия, - с удовольствием отрекомендовался судья. - И поэтому я здесь сижу и творю суд над вами, Дэн. Должен признаться, я с интересом выслушал ваши логические обоснования, а ваши убогие потуги в области дискурсивной философии послужат прекрасным развлечением для моих коллег в клубе "Справедливость". А теперь мне осталось только объявить вам приговор, что я и сделаю не без удовольствия.

Стэк выпрямился и, не спуская глаз с судьи, сложил на груди руки в знак презрения.

- Und zo [Итак (нем.)], - сказал судья, - выслушав показания свидетелей, поразмыслив и взвесив все обстоятельства, я выношу следующий вердикт: отсюда вас отведут на место наказания, где подвесят вниз головой над котлом с кипящим коровьим дерьмом и заставят слушать симфонию до-минор Франка, исполняемую на игрушечной дудочке казу, до тех пор, пока кармометр не покажет, что ваша сперма сварилась и вы созрели для окультуривания.

Стэк отступил на шаг с выражением ужаса на лице.

- Только не казу! - взмолился он. - Ради всего святого, откуда вы узнали о казу?

- Ну недаром же нас считают знатоками психологии, - сказал судья. Обнаружением этой маленькой скрытой фобии мы обязаны миссис Аде Стэк. Встаньте и поклонитесь. Ада!

В задних рядах поднялась со скамьи приемная мать Дэна и помахала ему зонтиком. Ради такого случая она подкрасила волосы хной и сделала прическу.

- Ма! - закричал Стэк. - Зачем ты это сделала?

- Ради твоего же блага, Дэниэл, - сказала она. - Я просто счастлива, что могу способствовать твоему спасению, сынок, а эти добрые люди сказали мне, что любой пустяк может помочь им добраться до твоего нежного, любящего, богобоязненного сердца, которое, как нам всем известно, жаждет исправиться.

- Бог мой, - заскрипел зубами Стэк, - я совсем забыл, какая ты у меня дурочка!

- Ну прости меня, если я причинила тебе неприятности, - сказала миссис Стэк. - По крайней мере, они ничего не узнали от меня о кружевных панталонах и маленькой пластмассовой лейке.

- Ма!!

- Я всегда хочу только хорошего, но я такая неуклюжая, - сказала миссис Стэк. - Такая уж я с детства. Если позволите, я расскажу одну трогательную историю...