Кир Булычев: О страхе

— Сейчас, Наташенька, сейчас, — сказала женщина.

Она быстрым кошачьим движением извлекла из сумки носовой платок, вытерла руки и, поднявшись, протянула мне ладонь.

— Мик, Мария Павловна, — сказала она. — Очень приятно с вами познакомиться.

— Мы тут проездом, — быстро сказал узколицый. — Да вот застряли.

Он вдруг засмеялся, показав, как далеко вперед торчат его длинные зубы.

— И очень хотим уехать, — сказала его жена.

— Простите, — я не хотел ничем пугать этих странных людей, — но мы с вами так и не познакомились. Меня зовут Лавин, Сергей Сергеевич Лавин.

Я протянул ему руку.

Он с секунду колебался, будто не знал, сказать ли настоящее имя или утаить. Потом решился.

— Мик, — сказал он. — Анатолий Евгеньевич.

Мне было знакомо это имя. Я его слышал, когда Анатолий Евгеньевич говорил по телефону. Но я не стал ничего говорить. Рука у него была холодной и влажной, и мне показалось, что я ощущаю, как быстро и мелко бьется его пульс.

— Подвиньтесь, дети, — сказала жена Мика. — Дайте товарищу сесть.

— Спасибо, я постою.

Дети покорно поднялись. Одеяло упало на пол. Дети стояли рядышком. Они так и не ели мороженое, которое текло между пальцев Оси и капало на пол.

— Ешьте, дети, а то будет поздно, — сказал я. — Видите, я уже доедаю.

— Почему поздно? — спросил мальчик.

— А то придется лизать с пола.

Дети удивились, а родители вежливо засмеялись.

— Вы оставайтесь здесь и не волнуйтесь, — сказал Мик жене. — Нам с Сергеем Сергеевичем надо поговорить.

— Не уходи, папа, — сказал мальчик.

— Мы будем стоять здесь, где вам нас видно.

Он взял меня за руку и повел к стеклянной стене. Воздух за ней был синим. Очередь на такси казалась черной.

— Они очень нервничают, — сказал Мик. — Я в отчаянии. Моя жена страдает от гипертонической болезни. Мы с утра здесь сидим.

— У вас никого нет в городе? Я слышал, что вы звонили, но вам сказали…

— Это уже не играет роли. Но вы мне показались достойным доверия человеком. Я решил — мы поедем в Мелитополь. Как вы думаете, можно ли будет купить билет?

— Я достал его с трудом, — честно признался я. — Много желающих.

— Впрочем, мы можем уехать и в другой город. Но приехать на место, где тебя никто не знает и ты никого не знаешь…

— Честно говоря, Анатолий Евгеньевич, — сказал я, — мне все это непонятно.

Мальчик Ося подошел к нам и протянул отцу газету.

— Мама сказала, чтобы ты почитал, — заявил мальчик. — Тут написано про космонавтов. А кто такие космонавты?

Мик перехватил мой удивленный взгляд.

— Я тебе потом расскажу, сынок, — сказал он.

Я погладил мальчика по головке.

— Космонавты, — сказал я, — осваивают космос. Они летают туда на космических кораблях. Разве тебе папа раньше не говорил?

— Мы жили уединенно, — сказал Мик. — Ося, возвращайся к маме.

К счастью, Ося не был похож на родителей. У него было обыкновенное круглое лицо и нормальный нос. Может, его мама согрешила с другим? Впрочем, какое мне дело?

— А почему ты мне не говорил про космонавтов? — спросил мальчик. — Их никогда раньше не было.

— А кто же был, Ося? — спросил я, улыбаясь.

— Раньше были челюскинцы, но я их не видел, — сказал мальчик серьезно. — А теперь есть Чкалов. Чкалов космонавт или нет?

— А что ты знаешь о Чкалове?

— Ося, немедленно назад! — Мик буквально шипел, словно кипящий чайник. Я испугался, что он ударит мальчика.

— А Чкалов скоро полетит в Америку. Я знаю, — сказал мальчик.

Прическа, понял я. Такой прически сегодня просто никто не сможет сделать. Даже в отдаленном районном центре. Парикмахеры забыли, как стричь «под бокс», а Мик подстрижен «под бокс».

— Твое имя Иосиф, мальчик? — спросил я.

Мальчик не уходил. Ему было интереснее со мной, чем с мамой.

— Мария! — крикнул пронзительно Мик, и я понял, что он всегда в жизни кричит, зовет на помощь Марию, если не знает, что делать. — Мария, возьми мальчика.

— А меня назвали в честь дяди Сталина, — сказал мальчик. — А почему нет портрета дяди Сталина?

— Дядя Сталин, — сказал я, — давным-давно умер.

И тут испугался мальчик. Мне даже стало неловко, что я так испугал мальчика.

Мать уже спешила к нам через зал. Она резко схватила мальчика за руку и потащила от нас, она не спрашивала, она обо всем догадалась. Мальчик не оборачивался. Он плакал и что-то говорил матери.

— М-да, — сказал я, чтобы как-то разрядить молчание. — Наверное, мне лучше уйти. Вы нервничаете.

— Да, — согласился Мик. — Хотя, впрочем, зачем вам теперь уходить? Вы же догадались, да?