Виктория Брюс - Любовник из прошлого

После ночи, первая половина которой прошла в беспокойных метаниях по постели, а вторая – в объятиях Дэвида, я была готова согласиться с ним. Но вместе с тем я чувствовала, что не могу до конца поверить рассказам тети Джозефины о причинах исчезновения моего отца: связанная прожитыми годами и узами родства, она не могла быть объективной и беспристрастной.

Не более беспристрастной, чем я сама, я хорошо понимала это. Получив шанс разрешить наконец-то загадку моего прошлого, я не хотела терять его.

– Я не успокоюсь, пока не выясню все до конца. Смотри на это так: то, что я знаю сейчас об отце, ужасно, хуже, кажется, и представить себе нельзя. Но именно поэтому все, что мне удастся узнать о нем дополнительно, может быть только лучше.

Прежде чем ответить, Дэвид поднес к губам изящную китайскую чашку; его мизинец при этом изогнулся не менее изящно: мой муж пил свой утренний чай. В такие мгновения он напоминал мне дирижера, вдохновенно сжимающего свою палочку; рука неподвижно замерла в воздухе, выдерживая особенно длинную фермату (Пауза или длинный проигрыш в музыкальном произведении.). Познакомившись с остальными Вестшайрами все они были благовоспитанны, держались строго, и все как один со слегка изогнутыми мизинцами, – я поняла, что это их фамильный признак. У меня был мой нос, у Дэвида – его мизинец.

Он поставил чашку, его великолепный подбородок упрямо выдвинулся вперед.

– Зря мы приехали сюда в июле здесь сейчас слишком жарко для того, чтобы цивилизованные люди рисковали надолго покидать свой дом. – Его рука опустилась на стол прямо передо мной в вежливом, но решительном жесте. – Даже зверье, которого тут тьма-тьмущая, ведет в это время преимущественно ночной образ жизни. Ну, опоссумы, броненосцы, ты знаешь...

Он разозлил меня своими напоминаниями о броненосцах.

– Только два дня, – умоляюще произнесла я. У меня есть отец, он жив! Это не тот человек, о котором я мечтала все эти годы, но, быть может, не стоит винить его в этом, ведь он родился и вырос совсем в другую эпоху. Как мне хотелось лучше узнать erol Узнать, понять, простить... Возможно, боль без конца и без края, терзающая меня, наконец-то отступит. Я коснулась холеной руки Дэвида, и его пальцы мгновенно сплелись с моими. – Прошу только два дня, Дэвид!

Качнув тяжелыми ресницами, он внимательно посмотрел на меня – слегка прищурившись, будто оценивая котировки акций на фондовой бирже, потом улыбнулся: мои бумаги, кажется, пошли в гору.

– Хорошо, два дня, – сказал он, дружелюбно, как бы подбивая общий итог. – Но не обнадеживай себя слишком: тем ужасней будет разочарование. – Его пальцы еще плотнее оплели мою руку и притянули к тонким губам – для поцелуя. Аристократу приличествует сдержанность, и Дэвид прекрасно умел скрывать свои чувства; но я слишком хорошо его знала и читала сейчас в его глазах как в открытой книге. Последовавшие за этим слова не стали для меня откровением.

– Я думаю, ты все еще лелеешь надежду, что твой загадочный папаша помнит о тебе.Если бы это было так, он давно бы сам нашел тебя. – Дэвид ободряюще сжал мою руку.

– Но Джозефина сказала, что это мать моя во всем виновата.

– Да, хорошая мина при плохой игре. Только слабый человек винит в своих неудачах других – жену в особенности. – Дэвид поднес к глазам стакан с компотом и подмигнул мне сквозь полупрозрачную жидкость. – Лично я собираюсь в бассейн. Лучше присоединяйся ко мне: поплаваем, позагораем... ты, я и пара стаканов джулепа – такая миленькая теплая компания!

Я покачала головой. Вряд ли в Арканзасе знают что-нибудь о джулепах, и я этому несказанно рада: при одном упоминании об этом напитке руки мои начинали чесаться, и кончик носа тоже.

– Я присоединюсь позже: все еще чувствую себя не в своей тарелке; мне жаль тебе отказывать...

Дэвид насмешливо и выразительно посмотрел на мои обожженные солнцем щеки.

– Я просто, как дурак, старался заполнить свободное время.

– И ради этого занимался увлекательным делом. – Вспомнив, чем мы занимались менее часа назад, я заулыбалась; мои щеки покраснели еще больше.

– Ну раз так, я вернусь к ленчу около двенадцати тридцати. Я буду в маленьком кафе, что на Центральной. Не выношу встреч с одинокими алкашами. – Он щелкнул меня по носу. – И надень шляпу. Мы должны охранять твою главную ценность.

Я наклонилась и чмокнула его в ухо.

– А я всегда думала, что это ты моя главная ценность.

Не было еще и полудня, а от желтого фасада «Арлингтона», струясь и вибрируя, уже поднимались горячие струи. Из-за этого очертания гостиницы размывались, и здание казалось огромным призрачным замком. Я знала, что мне нужно беречься от солнца, но вместо того, чтобы воспользоваться нашим автомобилем или трамваем, я, бодро сбежав по гостиничной лестнице, устремилась в некогда шумный городок Бэтхауз-роуд.