Виктория Брюс - Любовник из прошлого

Этим она убеждала бы себя в том, что он действительно погиб. Она была сильной женщиной – никогда не жаловалась на свое одиночество, никогда не перекладывала свою боль на других. В конце концов это и разрушило ее; она ничего больше не помнила – ни хорошего, ни плохого.

Потеря памяти была для нее тюрьмой, но тюрьмой спасительной; освобождение мог принести лишь недвусмысленный ответ на все мучительные вопросы, знание полной правды. А что дала бы матери эта правда? Одни страдания.

Я тоже сотворила для себя нечто вроде одиночной камеры. Я идеализировала Джесси Таггарта, считала его образцом, с которым сверяла все свои дальнейшие поступки. Я так и осталась той маленькой веснушчатой девочкой, которая сидела у окна и до бесконечности ждала, когда ее отец вернется домой. Убери из моей жизни это ожидание – и что бы в ней осталось? Я превратилась бы в ничто.

Бродя по кладбищу в поисках новых камней, я поняла, что характер мой необратимо изменился. Напряженные поиски отца не дали того благостного результата, на который я рассчитывала, но в какой-то момент своих злоключений я обрела веру в себя. Уже за одно это я должна быть благодарна отцу.

Раньше я думала, что без его любви жизнь моя рухнет, что без нее я просто не смогу быть самой собой, но теперь твердо знала, что тачасть жизни, которую я провела в ожидании, которую считала безвозвратно потерянной, – это тоже моя жизнь, это тоже мое богатство. Я научилась верить самой себе, а значит, научусь доверять и другим.

Я все приносила и приносила камни и, набрав их достаточно много, принялась выкладывать причудливое ожерелье вокруг его могилы. Устроив отцу это простое надгробие, я почувствовала себя внутренне чистой, легкой и свободной – впервые за столько лет ожидания и страданий.

Да, Адмирал был далеко не самым лучшим отцом, но я простила ему это, я поняла: он сделал для меня все, что мог. И даже если я никогда не узнаю, любил ли он меня, это уже не имеет значения: все равно до конца моих дней я буду любить его.

Поняв это, я почувствовала, как огромная тяжесть рухнула с моих плеч и блаженное чувство свободы легким теплым облачком опустилось на меня, согревая душу. Помечая могилу отца скромным узором из камней, я почувствовала себя достаточно сильной, чтобы навеки сохранить любовь.

Неспешно я положила на могилу последний камень и вспомнила эту же могилу, но безвестную, ничем не обозначенную – там, в будущем; тогда меня посетило видение моего отца. Могла ли я знать тогда, что буду присутствовать на похоронах отца в прошлом – и с нежностью сооружать на его могиле узор из камней?

Я простила его, и светлые слезы хлынули из моих глаз на свежевырытую землю; я захватила горстку этой земли, земли Арканзаса; струйки песка потекли у меня между пальцев. Отца уже не вернешь – мне и так невероятно повезло, что удалось хоть на мгновение увидеть его, – но можно, пока еще не поздно, разобраться с другой частью моего прошлого.

Я имела в виду то, что произошло между мной и Шиа.

Он был профессиональным игроком, добывая этим средства к существованию. Род своих занятий он не сумел скрыть от меня. Правду эту я впервые увидела в его глазах в тот момент, когда из укрытия мы наблюдали за полицией. Никогда не забуду его пристальный, затравленный взгляд, когда ему показалось, что я могу выдать его.

«Маленькая девочка» тогда страшно испугалась этого взгляда, но другая часть меня – та, что все это время оставалась взрослой, – знала, что я для Шиа много больше, чем просто алиби, что этот человек не сможет причинить мне вреда.

Настала пора маленькой девочке подрасти.

Отряхнув сухие листья с юбки, я встала, чтобы идти, и в этот момент поняла, что там, в будущем, стоя возле этой могилы, я была подобна любимым фиалкам моей матери, которые настолько нежны, что не терпят даже прямых солнечных лучей. Теперь, встав во весь рост, я бросила печальный взгляд на могилу и подняла руку к виску, посылая последний привет Адмиралу.

– До свидания, папа. Я всегда буду любить тебя.

Несколько часов спустя я сидела в приемной полицейского участка, сжимая между колен пакет с пожитками моего отца. Знакомая тень упала на пол передо мной, и я с удивлением подняла глаза.

– Вы доверяете мне, красавица?

Шиа склонился надо мной, его плечи, вся его поза выдавали большое напряжение. Исчезла непроницаемая маска профессионального картежника; его сощуренные глаза горели гневом.

– Я хочу попытаться выручить вас.