Майкл Белл: Аномальные структуры моих грез

Разумеется, отдельной палаты мне не предоставили - федеральная программа здравоохранения просто не оплатит такую. И никому нет дела, что соседняя пуста. Поэтому я должен лежать в компании с кем-то еще. Когда тебе плохо и ты в больнице, меньше всего хочется, чтоб чужие люди - сосед по палате, его родственники - видели твои страдания. Но держать двух пациентов в одной палате дешевле - и точка. А если ты недоволен, что вокруг постоянно толкутся какие-то люди… что ж, можешь высказать претензии лично им.

Привезли меня в конце дня. Мужчина на соседней койке, хрипло дыша, наблюдал, как меня устраивают. Он не произнес ни слова, а его сиделки - миниатюрная жена и, судя по всему, дочь - вышли, чтобы не мешать медсестрам. Я кивнул соседу - это все, что я мог сделать, ибо сестра в этот момент укладывала меня на нелепой больничной кровати, ставила капельницу и делала укол антибиотика.

- Я могу вам еще чем-нибудь помочь? - прощебетала одна из медсестер, словно исполняя свою маленькую роль в этой драме.

А я подумал: "Да, можете. Выпустите меня. Сделайте так, чтобы мне полегчало и я смог поскорее убраться отсюда".

Посетители ушли, настала ночь, телепередачи закончились, но мы оба лежим без сна. Мой сосед кашляет, стараясь делать это потише, у меня тоже першит в горле.

- Из-за чего ты здесь? - неожиданно спрашивает меня сосед через занавеску, разделяющую кровати. Вопрос звучит так, словно мы преступники, обсуждающие свои статьи и сроки.

- Пневмония, - говорю я. - Это не заразно.

Не хочется объяснять ему, что у меня ПСП-пневмония и что эта зараза, вкупе со СПИДом, скоро убьет меня, если только доктор не успеет это сделать раньше. Моя иммунная система больше не может бороться с вирусами.

- У меня тоже пневмония, - сказал он, тяжело дыша, и закашлялся.

Нет сомнений - я обречен. Я лежу в одной палате с носителем вируса, смертельного для меня. Смогу ли я бороться с этим?

- А что за пневмония? - спрашиваю я.

- Они не знают, - звучит в ответ. - Что-то очень редкое.

Позднее, когда он заснул, я вытащил из вены иглу, отключил подачу кислорода и, плотнее запахнув халат, направился в регистратуру, где спросил у дежурной медсестры насчет моего соседа. Мне казалось, я имею право на эту информацию.

- Вам не о чем беспокоиться, - заверила меня она, - мистер Шамберг вас не заразит. Скоро он пойдет на поправку.

- Но если у него другой вирус, не такой, как у меня, я могу заразиться! Это же опасно.

- Ваш лечащий врач не возражала, чтобы мы вас поместили в одной палате. Утром можете сами поговорить с ней, но я уверена, все будет в порядке.

Вот и все, что она сказала. Врачебная этика запрещает ей говорить что-то конкретное о здоровье моего соседа. А вернувшись в палату, я увидал, что и у него теперь тоже капельница, как у меня. Стало быть, и за него взялись всерьез… Интересно, что у него за вирус?

Даже я заметил, что к утру моему соседу поплохело. Да что там - стало много хуже! Кашель его вконец измотал, и дежурная сестра поставила капельницу сперва ему, а потом уже мне.

Мерзкое ощущение, когда холодное лекарство проникает в вену и постепенно доходит до сердца и мозга. Не понимаю, почему медсестры не могут вводить лекарство теплым или хотя бы оставлять его на тумбочке, чтобы оно нагрелось до комнатной температуры. Нет, они всегда берут лекарство прямо из холодильника и совершенно ледяным вводят в вену. Когда я в последний раз лежал в больнице, то просил их согревать лекарство, но до желаний пациента никому нет дела. В этот раз я уже ни о чем не стал просить, лишь поплотнее укутался в одеяло. Когда медсестра вышла, сосед включил футбол по телевизору, хотя совершенно не следил за игрой, - вместо этого позвонил жене и спросил, почему та до сих пор не пришла его навестить. Я ощутил тоску, поймав себя на мысли, что тоже хотел бы, чтоб ко мне приходили посетители, приносили цветы, газеты, сплетни… Но я слишком давно болею, чтобы у меня оставались друзья. Самыми близкими для меня людьми стали мой врач и персонал аптеки и службы доставки продуктов на дом. Моя младшая сестра живет в Миннеаполисе и, думаю, вполне могла бы мне позвонить.

Если бы я сообщил ей, что лежу в больнице, она бы непременно позвонила.

Жена навестила моего соседа до начала обхода. Я слышал, как миссис Шамберг поцеловала мужа и прошептала несколько слов, затем вышла из-за занавески и слегка нервозно улыбнулась мне. С собой она принесла букетик сирени, который поставила на мою тумбочку, в банку из-под огурцов, с которой оборвала этикетку.