Григорий Адамов - Изгнание Владыки (часть 1)

Множество бесшумных электромобилей разнообразных форм и окрасок, одноместных и двухместных злектроциклов быстро мчались вверх и вниз по улице. По-весеннему празднично одетые люди заполняли тротуары; высоко в воздухе носились стаями аэромобили, геликоптеры и орнитоптеры; они то взмывали с крыш окружающих зданий, то садились на них.

Гоберти и Березин, погруженные каждый в свои мысли, изредка перебрасываясь словами, спустились к площади. Навстречу им по подъему двигался эскалатор, переполненный людьми.

Площадь была большая, овальная, окруженная высокими зданиями. В центре на зеленом острове газонов, среди струй кольцевого фонтана, высился бронзовый памятник знаменитому русскому ученому Ломоносову.

Свернув с улицы на площадь Ломоносова, Гоберти и Березин вышли в подъезд первого дома и по мягко освещенной лестнице-эскалатору спустился в огромный, залитый светом подземный зал. В центральной части между двумя рядами колонн, слепо поблескивая матовыми поляризованными стеклами [37] Поляризованное стекло – стекло, преломляющее и отражающее под определенным углом световые лучи. фар и кабин, стояли в ряд заснувшие электромобили. По сторонам вытянулись одноместные и двухместные электроциклы с открытыми сиденьями вроде кресел. Среди машин бродили люди и, выбрав подходящую, уезжали. Гоберти и Березин остановились у четырехместного электромобиля с прозрачной верхней частью кузова.

Березин сел за рулевую баранку. Машина медленно, с чуть слышным певучим гудением электромотора прошла по подъемному тоннелю. Впереди показалось широкое пятно света – выход на улицу.

– Вам куда, господин Гоберти? – спросил Березин, осторожно выводя машину на стеклянною мостовую.

– Мне недалеко, на Клязьму. Хочу навестить приятеля, поудить, кстати, рыбу и отдохнуть возле воды. А вам?

– Гораздо ближе, на Москву-реку, Фрунзенская набережная.

– С букетом? – добродушно усмехнулся Гоберти.

– Как видите…

– Эх, молодежь! – с грустной завистью вздохнул Гоберти. – Вся жизнь ваша – как букет.

– Не всегда, к сожалению, – проговорил угрюмо Березин. – В букетах попадаются и цветы с шипами.

– Розы, например?! – заметил Гоберти, искоса прищуренными глазами посмотрев на своего спутника.

– Чаще всего… Вы не возражаете, если мы раньше поедем на набережную и там я передам вам машину?

– Пожалуйста, мне не к спеху… Вам не кажется, что в кабине немного душно?

– Да, солнце припекает. Прибавьте прохлады. Рычажок кондиционного аппарата возле вас.

Машина неслышно мчалась. Бежали мимо широкие улицы, обсаженные рядами тенистых деревьев, тротуары с пестрым потоком людей. Мелькали освещенные тоннели под перекрестками, проносились мимо зеленые острова садов и скверов, площади с ровными, как ковер, газонами и фонтанами, окутанными сверкающей пылью.

Гоберти и Березин молчали. Еще через десять минут, у полукруглого, окаймленного колоннами подъезда на гранитной набережной Москвы-реки, Березин простился со своим спутником. С плохо скрываемым волнением, чувствуя себя словно перед решительным сражением, он начал поднисаться по эскалатору к Ирине…

В сущности, ничего особенного не произошло. Березин предчувствовал этот результат. Правда, маленькая надежда чуть теплилась в его груди, но она улетучилась, как только он начал этот разговор… Последний разговор. Неужели последний?

Опять, как два с лишним года назад, Березин сидел на той же скамье у фонтана во внутреннем дворе дома Ирины. Как и тогда, с детской площадки доносились веселый смех и звонкие крики детей, громовой лай Плутона. Тогда была еще какая-то надежда. А теперь? Теперь никакой. Ну что же, этого надо было ожидать.

Как-то неожиданно для себя самого Березин довольно спокойно отнесся к результату сегодняшнего разговора с Ириной. Он испытывал даже чувство некоторого облегчения, словно освободившись наконец от долгого, мучительного ожидания. И сама Ирина показалась Березину сейчас какой-то далекой, безразличной, чужой.

Согнувшись, он сидел на скамье, опустошенный, без мыслей, тупо разглядывая следы на влажном песке дорожки. И снова возник перед ним образ Сергея. Имя друга преследовало его повсюду – о Лаврове говорили радиогазеты, экраны телевизора, на улицах и площадях о нем кричали плакаты, его имя звучало в разговорах прохожих. Этот человек встал перед ним на дороге к известности и славе, отодвинул его на задворки. Злоба и зависть с новой силой поднялись в душе Березина. Он порывисто откинулся на спинку скамьи и положил ногу на ногу.