Айзек Азимов - История

– Руки прочь, доктор Уллен. О вашей работе я сам теперь позабочусь. Он зашуршал страницами. - Видите ли, если вас арестуют за измену, то ваша писанина станет криминалом.

– Криминалом! - Уллен уже не говорил, а хрипел. - Ток-тор Торнинк, вы сами не понимаете, что коворите. Это... это мой величайший трут. - Его голос окреп. - Пошалуйста, ток-тор Торнинк, верните мне мою рукопись.

Физик держал её возле самых дрожащих пальцев марсианина.

– Только если... - начал он.

– Но я ничево не снаю! - На побледневшем лице историка выступил пот. Голос срывался: - Покотите! Тайте мне время! Тайте мне восмошность потумать... и пошалуйста, оставьте мою рапоту в покое.

Палец физика больно уперся в плечо марсианского историка.

– Вам лучше помочь нам. Вашу писанину мы можем уничтожить за несколько секунд, если вы...

– Покотите, прошу вас. Кте-то - не помню кте - упоминалось, что в этом орущий тля некоторых электросхем применялся специальный металл, который портится от воты и востуха. Он...

– Святой Юпитер танцующий! - вырвалось у одного из спутников Торнинга. - Шеф, помните работу Аспартье пятилетней давности о натриевых схемах в аргонной атмосфере?..

Доктор Торнинг погрузился в размышления.

– Минуточку... минуточку... минуточку... Черт побери! Это же прямо в глаза лезло...

– Вспомнил, - неожиданно прохрипел Уллен. - Это пыло описано у Каристо. Он распирал патение Каллонии, и это пыло отним ис некативных факторов - нехватка этово металла, там он и ссылается на...

Но он обращался к пустой комнате. На некоторое время Уллен от изумления замолчал. Потом воскликнул:

– Моя рукопись!

Болезненно прихрамывая, он подобрал страницы, разбросанные по всему полу, и сложил вместе, бережно разглаживая каждый лист.

– Такие варвары... так опращаться с величайшим научным трутом!

Уллен выдвинул ещё один ящик, порылся в его содержимом и раздраженно задвинул на место.

– Тшонни, кута я сунул ту пиплиографию? Ты не вител ее? - Он покосился в сторону окна. - Тшонни!

– Уллен, погоди минуточку. Они уже близко, - отозвался Джонни Брюстер.

Улицы за окном ошеломляли буйством красок. Длинной, уверенно вышагивающей колонной двигался по проспекту цвет флота. В воздухе рябило от снегопада конфетти, от лент серпантина. Слышался монотонный и приглушенный рев толпы.

– Ах, это клупые люта, - задумчиво произнес Уллен. - Они так ше ратовались, кокта началась война, и токта тоше пыл парат. А теперь ещё отин. Смешно!

Он доковылял до своего кресла. Джонни последовал за ним.

– Ты знаешь, что правительство назвало звездный музей твоим именем?

– Та, - последовал сухой ответ. Уллен растерянно заглянул под стол. Мусей поевой славы имени Уллена, и там путет выставлено все трофейное орушие. Такова ваша странная семная привычка испольсовать претметы. Но кте, путь я проклят, эта пиплиография?

– Вот здесь, - ответил Джонни, извлекая документ из жилетного кармана Уллена. - Наша победа завоевана твоим оружием, это для тебя оно древнее, а для нас в самый раз.

– Попета! Ну конечно! Пока Венера не перевоорушится и не начнет новую порьпу за реванш. Вся история покасывает... латно, хватит на эту тему. - Он поудобнее устроился в кресле. - А теперь посволь продемонстрировать тепе потлинную попету. Посволь, я прочту тепе кое-что ис первово тома моей рапоты. Снаешь, она уше в напоре. Джонни рассмеялся:

– Смелей, Уллен. Теперь я готов прослушать все твои двенадцать томов слово за словом. Уллен ласково улыбнулся в ответ.

– Тумаю, это пойтет на польсу твоему интеллекту, - заметил он.