Владимир Крышталев - Игры богов

– Присаживайтесь, – открытой ладонью хозяйка показала на кресло возле невысокого чайного столика. – Вы пьете кофе? Или ваш Бог не позволяет?

– Не нужно говорить «ваш Бог», – сварливо заметил я. – Бог един. Он и ваш тоже… Нет, это все глупости, что Бог может чего-то там не позволять. Позволяет или не позволяет наша совесть, а какое отношение имеет она к пище?.. Что же касается кофе, то я бы с удовольствием, но, знаете ли, возраст.

– Тогда чай? Я поморщился:

– Ну, разве что не очень крепкий.

– Подождите, я вскипячу воду, – и она скрылась за одной из дверей.

Мои мысли лихорадочно заметались, высекая искры при столкновениях между собой. События, словно насмехаясь над моей предусмотрительностью, приняли совершенно невероятный ход. На всех планетах все обычные люди стараются как можно быстрее отделаться от разного рода религиозных фанатиков. Потому что, может, истина и рождается в спорах, но вера – нет. И каждый человек старается не терять времени на словоблудие без должной аргументации, коим чаще всего и оказываются подобные споры. Как раз на это я рассчитывал, неся стандартную чушь. И что же? Меня внимательно выслушали и пригласили в дом. Наверное, для более подробного обсуждения.

Черт меня подери, если я что-нибудь понимаю. Ну не может нормальный человек так реагировать! Особенно, если его вытащили из ванны специально для того, чтобы уведомить, что Бог не забыл о нем.

Я как раз прикидывал, что мне делать дальше, когда снова вошла хозяйка. Теперь она была одета в длинное зеленовато-синее платье, почти касавшееся пола, полностью закрывавшее грудь и руки, – заметила, видно, тогда мой неодобрительный взгляд. Волосы были подсушены и собраны заколкой, открыв прелестные маленькие ушки с небольшими серебряными серьгами в мочках. На правом запястье появился браслет, достаточно скромно украшенный драгоценными камнями. Обувать она не стала ничего, предпочитая, по-видимому, ходить босиком, что не доставляло особых неудобств: полы везде были покрыты приятными на ощупь пышными коврами. Из-за этого ее походка была мягкой и грациозной.

Мне стало неуютно. Зачем она пытается завоевать мое расположение? Этого я не понимал, а я давно привык опасаться того, чего не силах объяснить.

– Простите, что заставила вас ждать, – сказала Маргарет с неловкой улыбкой, и в этот момент она непонятно чем вдруг напомнила мне Наташу. Другая фигура, сложение, ростом пониже – нет, не во внешнем облике сходство. Может, в том, что и Наташа тогда вела двойную игру… Ох уж эти женщины! Они всегда могут быть особенно обворожительными, когда это нужно для дела. Только на кой, спрашивается, так распинаться перед каким-то рядовым старикашкой, от безделья ударившимся в религиозные проповеди?

– Мне нужно было переодеться, – продолжила она тем же тоном. – А чай уже готов.

На столик передо мной она поставила поднос с чашками и чайником и вазу с печеньем. Потом ловко взяла чайник и налила мне и себе золотисто-коричневого чаю. Я автоматически отметил про себя экономность и отличную координацию движений.

– Ну что, давайте поговорим о Боге, – предложила она, подхватив свою чашку и скользнув в кресло по другую сторону столика.

Я воодушевился и воспрянул духом (если это не одно и то же) и сделал еще целую уйму подобных вещей, мысленно выразив любовь к своему двоюродному дядюшке так, что он наверняка перевернулся в гробу, хотя и был здесь совершенно ни при чем.

– Бог – это наш создатель и наше спасение, – начал я вдохновенно. – Бог создал нас и наш мир, и в его власти…

– Постойте, – попросила хозяйка, – объясните, пожалуйста, свою фразу. «Я представляю Бога», – кажется, так вы сказали?

– Да.

– Не ставите ли вы себя на пьедестал пророка? Судя по фразе…

Эх, блажить так блажить!

– Пророки никогда не ставили себя на пьедестал сами, это делали другие. Но они всегда говорили от имени Бога.

– Вы грешите гордыней.

– Нет. Я несу слово Божие заблудшим. Это ли гордыня?

Она усмехнулась:

– Ну, может, вас и назовут пророком. Вы, как я успела понять, относитесь к приверженцам Единого.

Я вполне закономерно обиделся и начал рассматривать дно своей чашки, не желая продолжать разговор. Хозяйка мгновенно вскочила и, приблизившись, накрыла мою левую руку, лежавшую на подлокотнике, своей ладонью. Жест получился примирительным и одновременно успокаивающим. Непонятное ощущение протекло через руку и наполнило все тело. Впрочем, почему непонятное? Ощущение тепла и комфорта – и душевного, и физического.