Виктор Поповичев - Гефсиманский сад

Дело сделано. Осталось поставить последнюю точку, а радости нет. Может, озадачили последние слова Антиквара? Хитрый мужик... Но где же долгожданное предвкушение праздника? Да, икону можно продать и, получив много денег, жить весело, но на первом этаже. А есть ли второй? Он не находил себе места. А однажды встал среди ночи и до утра стоял у окна.

– Старик, а я взял «Георгия»!

– И сколько потянул?

– Пока у меня. Смешно сказать, жалко расставаться. Я ведь однофамилец художника. А вдруг это мой предок писал «Георгия»?

– Совпадение. За такие деньги можно и не думать об этом. Какая разница? Хотя всякое может быть.

– А как бы ты, если все-таки предок?

– Взял бы деньгами, наверное. Правда, если бы муру какую-нибудь иностранцу втюхать за кругленькую сумму – это можно не сомневаться, а здесь, если посмотреть... Продал бы.

– Но ведь навсегда дорога закроется на второй этаж!

– Чего?.. Думаешь, выше нас кто-то живет? Дитенок – веришь в побасенки. Выкинь из головы.

...Вспоминал Мастера, изготовившего печать; гравера, написавшего «письмо патриарха» золотыми буковками-картинками. «Неужели нет лучшей жизни? Разве мы обречены умереть, так и не увидев ничего хорошего?» – думал он...

– Выйдешь за меня? – спросил он, глядя на нее выжидающе.

– Чтобы ты меня потом проклял?

– Но почему именно ты должна родить недоразвитого ребенка? Комплексуешь, подруга. Продам «Георгия» – заплатим доктору, чтоб без осечки. Мы найдем лучшего доктора.

– Я десять лет прожила в Саржале... Обе мои сестры, сам знаешь, родили уродов. Странно... Что-то я не совсем понимаю. Может, тебе плохо со мной? Зачем завел этот разговор?

– Ты хотела бы жить там? – Он поднял глаза к потолку.

– Что я – муха?

– Но ведь должна же быть надежда... Верить надо!

– Лечиться тебе пора. Чего глаза-то выпучил?

...Вглядываясь в электрический полумрак вестибюля. На скамейке под фонарным столбом кто-то спал, натянув на голову пиджак и поджав ноги к подбородку.

– Что бы ты сделал, имея много денег? – спросил он.

Бомж хлопал глазами, почесывая небритую щеку. Сказал:

– Вступил бы в кооператив, машину взял бы, дачу. Долги раздал... У тебя сигаретки не будет?

– А если останется еще на сто машин и дач?

– Да... Понимаю. – Бомж, наморщив лоб, вздохнул, достал папиросы, закурил... – Сдавайся. Все равно посадят. Уж лучше самому, добровольно. Правильно я рассуждаю?

– Пошли ко мне. Чего ты будешь на лавке маяться? У меня щи есть, разогреем.

Бомж усмехнулся и отрицательно покачал головой:

– Сам... Сам расхлебывай. Мне больше пятнадцати суток не дадут, если что. По мелочам работаю. А ты, видать, еще тот гусь. Вышака схлопотать можешь.

– Ошибаешься, друг. – Он вытянул из кармана кредитку: – Бери. Позавтракаешь утром.

Бомж отвел протянутые деньги:

– Не надо. Хотя... Пусть будет так, будто ты покупаешь у меня книгу. – Он расстегнул рубаху и достал из-за пазухи...

Шекспир, пятый том.

– Берешь?.. Да ты не думай – в трамвае нашел. Забыл кто-то. Вот... Титульный лист без штампа. Я бы вернул хозяину, да где его искать?

– Тогда возьми. – Он протянул бомжу еще одну кредитку... Скажи, а ты веришь, что там кто-то живет? – Он показал пальцем на потолок.

– Не знаю. Один мой знакомый говорил, что двадцать годов там обретался. А я? Думаешь, у меня всегда была такая помятая морда?

Он опять стоял у окна.

Утром запаковал «Георгия» в плотную бумагу и отнес на почту. Отправив посылку, решил зайти к Антиквару, чтобы подарить ему купленный у бомжа том Шекспира.

Антиквар напоил гостя вкусным кофе и предложил для храма все свои иконы:

– Зачем они мне? Пусть и другие любуются.

Он, странное дело, не удивился решению Антиквара и сказал:

– Пошлите почтой. Патриарх будет рад подарку.

– Что вы! Почту за честь лично вручить. Очень, знаете ли, хочется увидеть его, поговорить, порадоваться вместе. У меня неплохая подборка икон мастеров Новгорода. Да вы извольте сами взглянуть...

– Прямо не верится, что это пришло почтой. Не ошибаетесь? Может, другой кто писал?

– Симон это, и разговора нет. Всадник, обратите внимание, на Алексея Михайловича похож, если верить рисунку из Титулярника 1672 года. Симон... Он и рисунки для шитых образов на знамена царских полков делал.

– Хоть бы одним глазом на дарителя посмотреть!

– Ноги, смотрите, как палочки. Вспоминаю его Марию Египетскую... Это олифа черноту дает, а краски под ней светлые по тону, нежные. Стыдно сказать, если бы я имел эту икону, не отдал бы в храм – любовался бы один. Он ведь, Ушаков, слово знал. И в остроге сидел... Кстати, мы и сейчас на его узоры серебряные в ювелирных магазинах смотрим.