Пол Андерсон: Зима над миром

Рогавики не одомашниваются.

В отличие от всех других народов мира. Человек скорее всего самоодомашнился уже в процессе эволюции: он не просто обучается тому, что ради выживания должен жить в определенной группе и слушаться вождя — он с этим рождается. Тех, кто не усвоил этого, наказывают до тех пор, пока они не усвоят, не поддающиеся же обучению гибнут по воле группы.

Вы, рогавики, хорошо ладите друг с другом в небольших, тесных сообществах. Но если кто-то откажется выполнять свою долю работы, оскорбит тебя, станет опасным — как ты поступишь? Повернешься к нему спиной. У тебя, человека, нет иных мер воздействия на другого человека. (Или скорее на другую женщину. Повышенная агрессивность ваших женщин по сравнению с мужчинами — ещё одна ваша любопытная черта, хотя мужчины у вас храбрые.) Когда от провинившейся отворачивается большая часть людей, она становится отхожей, а чаще всего просто погибает.

У вас нет законов — их заменяют здравый смысл и кое-какие обычаи. Уверен, что самый сильный побудительный мотив вашего поведения — это желание угодить тем, кто вам дорог. У вас нет ни судов, ни судей — есть лишь Решения, которые вы принимаете сообща. У вас хорошо развита самодисциплина и, должно быть, высок средний уровень умственного развития, но это лишь следствие естественного отбора. Те, у кого эти качества отсутствуют, просто не доживают до появления потомства.

Но больше самой жизни вам нужны большие пространства Отсюда, возможно, проистекает и все остальное: ваш брак, ваше искусство, ваше отношение к земле, ваше общественное устройство — душа ваша. (Снова я употребляю рогавикское слово, не усвоив точно, что оно означает.)

Не знаю, откуда в вас эта потребность. Напрашивается ответ, что это инстинкт, не так ли? Территориальным инстинктом обладают многие животные. В моей человеческой породе он развит слабо. У вас же преобладает над всеми прочими. Это могущественное врожденное чувство разделяет нас с тобой более резко, чем любые различия лица или сложения.

Думаю, ваше стремление защищать свои границы возник не как ответ на необходимость жить в большом пространств её. Но эта-то необходимость откуда взялась?

Феромоны? Это уже киллимарайхское слово: Это запахи, выделяемые животными и влияющие на особей его вида. Половые феромоны в брачный сезон самый простой пример. Но я читал, что натуралисты у меня на родине пришли к выводу, будто именно феромоны заставляют пчел и муравьев работать вместе помечают путь к источнику пищи, например. А у людей — кто знает?!

Может, вы, рогавики, выдыхаете вещество, которое, превышая определенную концентрацию, вызывает у вас беспокойство? Обонянием вы его не воспринимаете, пойми — но, может быть, за определенной гранью вам становится неприятен сам запах человека; и, если это ощущение усиливается, ей приходите в разлад со всем миром.

Дония задумчиво кивнула.

Как и почему это происходит, можно только гадать, пока у нас не прибавится знаний. Вот что думаю на этот счет я. Когда пришли льды, настала страшная нужда, которая длилась, пока природа не приспособилась к изменившимся условиям жизни. Тогда те люди, которые не стремились существовать в многолюдных, тесно заселенных пространствах, выживали на равнинах лучше, чем люди прежней формации.

Возможно, твои предполагаемые флюиды вырабатываются химической лабораторией организма, которая способна на более странные вещи. Ты, должно быть, не задумывалась о том, Дания милая, что ты и почти любая ваша женщина — это воплощенная сексуальная мечта каждого чужеземца. Кто ещё может доставить радость стольким мужчинам, насладившись при этом каждым, и у кого ещё это не превращается в порок и не мешает участвовать во всех областях жизни? Уверяю тебя, у нас таких женщин очень мало или вовсе нет.

Но нельзя одним этим объяснить то, как вы притягиваете и держите наших мужчин — сами того не желая, в чем я уверен. Несмотря на вашу надменность, на частую черствость, на распущенность, вы — сама невинность. Вы честно предупреждаете нас об опасности. Может, то свойство, которое делает вас такими, присутствует и в нас, просто мы рождаемся без сдерживающего начала? Ведь для мужчин своей породы вы не опасны?

Может, потому-то вы и не любите нас так, как мы вас — а своих, членов вашей семьи, возможно, любите? Это слово из моего родного языка.

Дония нежилась под солнцем у воды. Ветерок, чуть усилившись, шевелил её волосы. Мимо отмели скользнула щука, речной волк.