Минутами к нему возвращалось ощущение реального, и тогда он видел, как огромно то, на что заносил руку. Он вдруг ощущал себя пигмеем, и это еще пуще разжигало в нем лютую злобу. О, чего он не дал бы сейчас, чтобы выжечь чудесный сад, оставив на его месте смрад и пепел. Но Безымянный давал себе отчет, что это не в его силах, и даже не в силах тех, кто его послал…
Нервы Безымянного были взвинчены до крайности, и все же он не мог не заметить настроения своего подручного.
— Что вы трясетесь, чорт побери! — сказал он, беря шофера за плечо.
— Неможется мне… малярия у меня, — пробормотал Щербань.
— Какая там малярия. Скажите просто: трусите! — бросил Безымянный. — Далеко еще до Алушты?
— Километров десять, — ответил Щербань и, собравшись с духом, добавил: — Нельзя нам на Алушту ехать.
— А что?
— Если машину мою там увидят, не сдобровать мне. Да и на ялтинской дороге инспекция остановить может, а у меня путевой лист в другую сторону.
Это было разумное предположение. Но в интонации Щербаня прозвучало нечто, заставившее Безымянного насторожиться. Откуда такая нервозность? Сразу обострились чувства, блеснула мысль: «а если?»…
Он нагнулся к Щербаню и вцепился в его плечо:
— Говори: выдал?
— Да что вы, господин штурмбаннфюрер! — плаксиво взвизгнул Щербань. — Богом клянусь…
Но по тому, как неудержимо затряслись руки шофера на баранке, как завихляла машина, Безымянный догадался, что его худшие опасения подтверждаются.
— Поверим, — сказал он, откидываясь на сиденье. — Другая дорога есть?
— Только горами можно проехать, через заповедник. А там пропуск нужен.
— Ладно. Сворачивайте вон на ту колею, направо. Она ведь, кажется, ведет к заповеднику?
Дед Савчук и Соболь, вооруженные длинными шестами, торопливо шли к берегу Сиваша. Старик то и дело поглядывал вверх и неодобрительно крякал. Одна за другой исчезали звезды. Начинал потягивать ветерок, и туча закрывали небо. Соболю все чаще приходилось пускать в ход карманный фонарик.
— Отсюда пойдем, — сказал дед Савчук, останавливаясь, наконец, у самой воды и вглядываясь в темноту. — Ну, товарищ майор, чур не отставать… Следом держите.
Они ступили на дно Сиваша. Во тьме тянуло гнилой сыростью, под ногами хлюпала, шевелилась, как живая, топкая масса. Соболь местами с трудом вытаскивал сапоги из податливого, чмокающего ила.
Дед Савчук, полагаясь на свой опыт, приуменьшил трудности перехода. Изменилось Присивашье в послевоенные годы, да и Сиваш был уже не тот, что до войны. Неоднократные бомбежки «нарушили» дно Гнилого моря, усеяв его тысячами новых, скрытых под водой, гибельных ловушек. Но дед подбадривал себя и своего спутника.
— Це што — чистая прогулка! — рассуждал он, прощупывая шестом дно впереди себя. — Идешь соби, нихто тебе — ни тпру, ни ну. А при фашистах шел я раз…
И дед пустился описывать одно из своих ночных приключений на Сиваше во время Отечественной войны. Он вел трех партизан на тот берег и уже у самого Литовского полуострова смельчаки выдали себя громким всплеском.
Довольно долго пришлось им просидеть в воронке, по горло в воде, наблюдая, как над их головами проносятся цветные нити трассирующих пуль.
— Так и прошивають, так и прошивають: вжик-вжик-вжик…
— Страшно было? — спросил Соболь.
— Ни! — сказал дед. — Одна думка была — людей вывести. А вот я, товарищ майор, хочу вас спросить: почему вы того гестаповца сразу не заарестовали? Вы ж знали, що то не прохвессор?
— Знал. Да не время еще было.
— Не один он?
— Нет, Иван Иванович, не один. Есть еще опаснее.
— Як це ж вы его упустили?
— Наша работа, Иван Иванович, не из одних успехов складывается. Бывают и промахи, и неудачи. Враг тоже хитер, пальца в рот ему не клади — всю руку откусят. Но наша сила в том, что он действует в одиночку или небольшой группой, а нам весь народ помогает, вот как вы…
— Эге! — сказал дед. — Коли всем миром глядеть, да позорче — тут ему, сукиному сыну, и ходу нет… Так не уйдет, товарищ майор?
— Не уйдет, Иван Иванович! Мы еще его вам на очную ставку представим.
Дед снова крякнул, на этот раз одобрительно и сурово.
— Ну, добре. Теперь постойте на месте трошки, я вперед пройду…
И старик исчез в темноте. Соболь стоял по колени в воде и поглядывал на небо. Погода портилась. Ветер дул все резче, настойчивее.
— Сюды идите, на голос, — позвал дед Савчук.
Соболь зажег фонарик и увидел деда шагах в десяти. На лице старика появилось озабоченное выражение.
Читать дальше