Пол Андерсон - Огненная пора

И я так решил. Да, я хочу быть тем, кто определит, как пойдет весь следующий цикл. Я хочу, чтобы ко мне, а не в Сехалу пришли люди и со мной имели дело. И когда я умру, останется обо мне память, и мой череп станет оракулом до следующей Огненной поры и после нее. Это всего лишь плата солдату за спасение народа.

И я вернулся домой. Остальное ты слышал: как я расчищал новые земли в Улу, как я создал богатство и власть, торгуя с Союзом и занимая его место там, откуда он уходил, как приходили ко мне захудалые семьи, которые знали худшие годы, и давали мне клятву верности за земли и защиту, и я учил их, как сражаться не только руками, но и головой. И они стали плотью моей силы.

Но нужен ещё и дух. Кусарат, я скажу откровенно, я ловил слова о тебе, потому что ты — могучий оверлинг. И я могу с тобой говорить открыто, а не так, как с другими. Ты не обитатель глуши, что повторяет все сказки старых баб о богах.

Я знаю, что наших недалеких и ограниченных тассуров не сбить в кучу одной только силой, даже чтобы спасти самые их жизни — нужно ещё что-то другое: такое, что сплавит их в единый слиток, из которого я смогу выковать меч.

И я снова стал искать моих дауров. Долго и упорно пришлось мне искать. Хотя они даже и чаще теперь выходят в царство смертных, и в большем числе, когда приближается Родитель Бурь. Их Старкленд пересыхает даже ещё сильнее, чем наши земли, а когда жара убивает наш вид жизни, их вид продвигается в наши края, чтобы дать им жизнь.

Но в конце концов, неважно как, я нашел даура. Мы поговорили, как смогли. Потом я встретил ещё дауров, и мы поговорили еще. Я не знаю, был ли среди них тот, кого я спас, я даже историй об этом не слышал. Хотел узнать, но не вышло. Я плохо знаю их речь и их пути и смог только сказать, что раньше я дружил с такими, как они. Я очень старался к этому что-нибудь добавить, потому что в Огненную пору не только смертные ищут себе союзников. Они нас остерегаются.

И если опять быть откровенным, то слишком тесная дружба может заставить моих последователей не остерегаться их, когда нужно. Мне нужен был сигил. Дар, который был бы знаком их расположения, их же самих следовало держать подальше от тассуров. Но я никак не мог им этого объяснить — настолько они от нас отличны. А если они меня и поняли, то могли не понять, что для этого нужно. Я ведь, в конце концов, и сам понятия не имел, что это может быть. Амулет из кости или камня не годился — я ведь мог его и сам сделать.

И тогда они взяли меня с собой в свои земли.

Ты слыхал, что я уходил. Ты мог слышать, что я пришел назад — кожа да кости — и годами восстанавливал здоровье. Но ты не мог слышать, что было там. Три года я просто готовился.

Сначала дауры взяли еду для меня и устроили склады на всем пути. В Старкленде она не сгниет и звери её не съедят. И все же я почти голодал. Они заготовили очень мало, даур ведь не может много нести, а я не предвидел, насколько сурова их страна. А ещё ближе я был к смерти от жажды. На севере не пустыня, по крайней мере так было, пока не вернулся Красный. Но там сухо, тамошней жизни нужно меньше воды, чем нашей, и это мы тоже не предусмотрели.

Наконец мы вышли к каким-то руинам. Я шел там ощупью, полубезумный, пока один даур не показал мне Дар, наполненный неизвестными звездами. Я схватил его и направил мои стопы прочь от земли, что ненавидела и жгла их. Как-то им удалось меня вытащить. С тех пор мы с даурами сошлись ближе. У нас есть тайны, которые я не имею права выдавать. Но их намерения добры и мои по отношению к ним — тоже. Моим друзьям они помогут, моим врагам будут вредить. И хватит на сегодня речей. Я сказал, а ты понял.

Позже, погружаясь уже в дрему, Арнанак подумал: «Хватит речей — для него. Люди хорошо заплатят, чтобы услышать больше. То, что я смогу им рассказать о даурах, может принести хороший барыш — их отступничество от Союза».

Уже несколько часов как Ану зашла за горизонт, и Бел тоже стоял низко. Желтые лучи подсвечивали деревья на Кемпбелл-стрит. Проходя через красную листву, они бросали на землю коралловый отблеск. Прохладный воздух нес осенние запахи из-за реки. На тротуаре играли дети, и до ушей Иена Спарлинга доносились их выкрики. Вокруг них ездил велосипедист. Больше никого не было видно. Лаборатории и заводы, окруженные садами, уже закрылись, работники разошлись по домам, кроме тех немногих, что сгрудились возле дома мэра, ожидая появления землянина и надеясь услышать свежие новости.

Первое совещание фактически закончилось. Хэншоу пригласили его участников остаться на обед. Спарлинг отговорился тем, что его жена сегодня приготовила что-то особенное и ждет его домой. Хэншоу, как он подозревал, догадались, что это неправда, но ему было все равно. Выйдя по боковой аллее и в обход дома, он избежал расспросов толпы.