Пол Андерсон - Люди ветра

— Да, — подтвердил Аринниан. — Речь идет о твоем драгоценном Филиппе Рошфоре. Можешь сказать ему, что я здесь потому, что очень озабочен судьбой Экватории. — Он сообщил детали. — Потом я найду какое-нибудь дело на соседних островах и улечу вместе с Айат. Наша лодка останется здесь, полностью неохраняемая. Ты ведь позволяешь ему свободно бродить по окрестностям, не так ли? Его дальнейшие действия очевидны.

Табита с такой силой сдавила трубку, что треснул черепок. Она даже не заметила этого.

— Нет, — был ее ответ.

Аринниан обнаружил, что для того, чтобы остановиться и посмотреть на нее, ему не нужно делать над собой усилия.

— Он значит для тебя больше, чем твой мир?

— Бог покарает меня, если я когда-нибудь попытаюсь вот так его использовать, — сказала она.

— Но если его благородная натура не сможет позволить себе обмануть твое доверие, о чем же тогда тебе беспокоиться?

— Я не собираюсь ронять перед ним свое достоинство, — сказала Хилл.

— Перед этим-то пометом? — Едко заметил Драун.

Взгляд ее метнулся в его сторону, а рука — к лежавшему на столе ножу.

Он отступил.

— Ладно, ладно, — пробормотал он.

Когда последовавшая за этим тишина была нарушена, все почувствовали облегчение.

Кто-то постучал в дверь. Аринниан, находившийся ближе всего, открыл ее. За дверью стоял Рошфор. За его спиной маячила лошадь и цирраук. Филипп дышал неровно, и под смуглостью кожи проступала бледность.

— Вы вернулись слишком рано, — сказал Аринниан.

— Айат. — Начал Рошфор.

— Что? — Аринниан схватил его за плечи. — Где она?

— Не знаю. Я. Мы скакали, разговаривали. Внезапно она вскрикнула!

Крис, я никак не могу забыть этот крик! Она сорвалась с места, взмахнула крыльями и исчезла за вершинами деревьев раньше, чем я успел ее окликнуть.

Я. Я ждал, пока.

Табита подошла к ним. Она хотела оттолкнуть Аринниана, заметила его неподвижность, то, с какой силой его пальцы впились в плоть Рошфора, и отступила.

— Фил, — тихо сказала она. — Дорогой, подумай! Она должна была услышать что-то ужасное! Что это было?

— Не могу себе представить, — хватка Аринниана заставляла землянина морщиться, но он не двигался. — Она попросила меня описать космический бой. Мои впечатления. Я рассказал ей о последнем бое перед нашей высадкой.

Помните, я рассказывал вам то же самое.

— Было ли что-то, о чем я не спросила?

— Кажется, я не описал, как выглядела лодка, но Айат попросила меня это сделать.

— И что же?

— Я сказал ей. Разве не нужно было?

— И как же?

— На гиперболическом изгибе находились три золотые звезды.

Аринниан выпустил Рошфора. Кулак его опустился на лицо человека.

Рошфор покачнулся и упал. Аринниан выхватил было нож, но овладел собой.

Рошфор, озадаченный, сел. Рот его кровоточил.

Табита опустилась возле него на колени.

— Ты не мог знать, дорогой мой, — сказала она. Она сама едва держала себя в руках. — То, о чем ты ей сообщил, было известием о смерти ее возлюбленного!

Ночью поднялся ветер. Поплыли облака, набрасывая сине-черные тени на плывущую среди них Моргану. Тут и там лениво поблескивали звезды. В темноте за линией берега шелестел прибой, и деревья отвечали ему глухим рокотом. Холод заставил людей одеться теплее.

Рошфор и Табита медленно брели среди дюн.

— Где она? — Подавленно спросил он.

— Одна, — ответила она.

— В такую погоду? Она ведь может еще ухудшиться. Послушай, если бы Холм сразу отправился на поиски, то мы хотя бы.

— Они оба могут о себе позаботиться, — Табита поплотнее запахнула плащ. — Я не думаю, чтобы Крис надеялся ее найти, если только она сама не захочет, чтобы ее нашли, а это сомнительно. Просто он должен что-то делать. И ему хочется некоторое время побыть от нас вдали. Ее скорбь заставляет скорбеть его. Типичная итрианская черта: самому переносить первый прилив горя.

— Святые! Я все испортил, да?

Он маячил рядом с ней длинной тенью. Она протянула руку, нащупала его ладонь, и это вернуло ей ощущение радости.

— Еще раз говорю тебе: ты же не мог знать, — ответила она. — Во всяком случае, лучше, что она узнала все сейчас, чем находилась бы в неизвестности еще недели и месяцы, а потом навсегда осталась в неведении относительно его смерти. Сейчас же она знает, что он остался чист, что погиб, одержав блистательную победу. — Она колебалась. — Кроме того, ты же не убил его! Это сделали наши же нападающие. Можно сказать, что это сделала сама война. Это был как удар молнии.