Пол Андерсон - Невидимое солнце

— Бета взорвется и уничтожит плоды их трудов через пять или десять миллионов лет, — закончил он. — Но ведь этого времени не так уж и мало, верно?

— Да, — тихо ответил Бельягор.

Он поднял голову и посмотрел в глаза человеку.

— Если все это так, нам нужно сообщить Лиге. Военный флот, который двинется прямо к Бете, захватит врага врасплох. Если планеты, на которых расположена их база, окажутся нашими заложниками, ясно, что никакой войны не будет.

— Угу. — Фолкейн подавил зевок. Усталость начинала давать о себе знать.

— Но все это только гипотеза. Твои заключения основаны на слухах. Эта Хорн могла тебя провести. Лига не станет основывать проведение операции такого масштаба на голой идее, которая может оказаться ошибочной. Это было бы катастрофой. Требуются бесспорные доказательства.

— Конечно, — кивнул Фолкейн. — Поэтому-то нам и нужно отправиться обоим, каждому на своем корабле. Вам не составит труда придумать какую-нибудь отговорку — почему вы передумали оставаться здесь. Антораниты ничего не заподозрят, если вы закатите им скандал и в ярости удалитесь.

Бельягор с достоинством выпрямился.

— Что это ты придумал? Это я закачу скандал, — я, самое терпеливое и покладистое существо во Вселенной?

— Да?

— Подумать только, с чем мне приходится мириться — с твоей непочтительностью, глупостью, жадностью, вороватостью, непониманием… — Сетования Бельягора превратились в монотонный рев. Фолкейн подавил еще один зевок.

— Да, такова моя участь, — завершил резидент Лиги свои обличения. — Впрочем, я что-нибудь придумаю. Что ты предлагаешь сделать после того, как мы отбудем отсюда?

— Мы сделаем вид, что отправились в Управление Лиги. Как только окажемся вне зоны обнаружения радарами, повернем к Бете. Вы останетесь на безопасном расстоянии, а я подберусь поближе и сделаю необходимые наблюдения. Потом я присоединюсь к вам, и мы на самом деле уберемся из здешних негостеприимных мест.

— Но зачем нам разделяться?

— Меня могут поймать. В, этом случае — если я не появлюсь к условленному времени — вы сможете сообщить Лиге о том, что мы узнали, и предложить, чтобы они произвели разведку вокруг Беты сами.

— Хм. Ха. Правильно. Но почему ты берешься за самую опасную работу? Я не уверен, что ты для нее достаточно компетентен.

— Сэр, — устало ответил Фолкейн, — может быть, я и молод, но управляться с приборами я умею. Этот скоростной корабль построен для человека: вы не смогли бы им воспользоваться; для разведки же требуется быстрота, а ваш корабль не сможет развить достаточную скорость. Так что придется уж мне взяться за это дело. Кроме того, — добавил он, — если я попадусь, я ведь всего лишь агент, и к тому же человек; вы же мастер и джалилеянин.

Его сарказм пропал даром. Бельягор вскочил, в его поросячьих глазках показались слезы.

— Правильно! — вскричал он, задыхаясь от волнения. — Как благородно с твоей стороны признать это! — Он пожал Фолкейну руку. — Ты уж не думай обо мне плохо. Я могу иногда раскричаться, могу нагрубить, когда мое терпение иссякнет, — но поверь, у меня вовсе нет предубеждения против твоей расы. У людей есть и прекрасные качества. Да что там, даже среди моих друзей есть люди!

Опасность возникала, когда до цели оставалось около одного светового года: на таком расстоянии пространственно-временные импульсы, создаваемые гиперпространственным двигателем, могут быть зарегистрированы приборами. Корабль Бельягора остался за пределами этой опасной зоны; все его датчики были настроены на максимальную дальность. Впрочем, шанс случайного обнаружения такой пылинки, как космолет, был пренебрежимо мал; Фолкейну на обратном пути придется преодолеть немало трудностей, чтобы встретиться с Бельягором, хоть ему и было известно примерное место встречи. Если же приборы джалилеянина засекут гиперпространственную «волну», созданную другим кораблем, ему следует поостеречься и не включать собственные вспомогательные двигатели до тех пор, пока незнакомец не удалится на безопасное расстояние.

Фолкейн не имел такой возможности. Он должен был приближаться к бете Центавра на максимальной скорости.

Солнце все росло и росло на экранах прямо по курсу. Вскоре в телескоп уже стал виден диск, вскипающий бурями, выбрасывающий на миллиарды километров протуберанцы, зловеще-голубой и яростный. Масса светила в одиннадцать раз больше солнечной; светимость превосходит солнечную в сто сорок раз; даже на расстоянии в сто девяносто световых лет бета Центавра — одна из самых ярких звезд земного неба. Фолкейн попытался насвистывать мелодию, но прекратил: уж очень тоненьким и испуганным получился звук.