Пол Андерсон - Мир без звезд

— Верно, — сказал Валланд. — Кроме того, если уж речь о самоопределении и подобных материях, что имеет с этого Стадо?

По лицу Рорна мелькнула тень раздражения. Я вспомнил, как он, бывало, психовал и кидался на любого из нас, и мне стало его жалко. Как будто я увидел призрак.

— Теоретизируй сколько хочешь. Но факт, что айчуны показали вам сейчас, кто из вас выше.

— Они получили временный тактический перевес, — возразил Валланд. — Посмотрим, что будет дальше. А что ты конкретно собираешься делать?

— Помешать основанию базы на этой планете, — спокойно сказал Рорн. — И я думаю, не силой. Есть способы получше. Мы убедим будущих визитеров, что планета для них бесполезна. У меня есть идеи на этот счет.

— Да, ты этим глубинным дьяволам нужен, — согласился я. — Но как они поддержат твою жизнь? У тебя с собой походный рацион. Что ты будешь делать, когда он кончится?

— Пищевые баки в лагере остались нетронутыми, — заметил Рорн. — Ваши друзья не откажутся кормить вас, даже если это будет значить кормить заодно и меня.

«Пока не придет время и ты не захватишь все себе силой», — подумал я.

— А почему бы тебе тоже не раздеться, шкипер, пока ты еще не сварился? — спросил Валланд.

Я осознал, что жара давит на меня, как мокрая толстая шерсть. Крепнущий бриз с севера почти не приносил облегчения. Он сбивал нас с прямого курса, или это мне казалось из-за облаков, скрывавших солнце, по которому мы ориентировались. Я ощупал сам себя и понял, что мышцы слишком напряжены. «Судороги мне только не хватало, — подумал я сквозь, нарастающий шум в ушах. — Места, чтобы вытянуться по-настоящему, здесь нет, но несколько изометрических упражнений помогут».

— Заставляет вспомнить Высокую Сьерру, — пробормотал Валланд.

— Что вспомнить? — спросил я. Все что угодно, лишь бы забыть, что я нахожусь здесь и вскоре, очень возможно, буду мертв. Но я не понял, обращался он ко мне или говорил сам с собой. Он смотрел в даль озера, в полумрак дня и надвигающийся шторм и почти пел.

— Горы такие на Земле. Там еще сохранились нетронутые места. Мы с Мэри там однажды бродили. Тогда почти уже изобрели антитанатик, и все знали, что вот-вот он появится и никто из живущих уже не состарится. Странные это были недели. Я вспоминаю их, и они как будто нереальные. Так тихо стало в мире. Люди стали так осторожны, зная, чем они рискуют. Предчувствие было растворено в самом воздухе. Пока раса людей ждала — это было похоже на пробуждение после спада лихорадки. Все человечество готовилось избавиться от болезней — ужаса прошлых веков. Раньше ты смотрел на маленькую девочку — вот как твоя — и думал, что не пройдет и столетия, как этот комочек счастья будет слепой уродиной, в страданиях призывающей смерть. И вот это кончалось. Людям надо было к этому привыкнуть.

Мы с Мэри были молоды. Мы не могли тихо сидеть и ждать. Мы хотели показать самим себе, что у нас есть жизнь, достойная бессмертия. Что же, нам теперь проводить столетие за столетием, осторожничая и всего остерегаясь? И в конце концов большинство людей разделило эти чувства и двинулось к звездам. Но сначала так поступили мы. Или, скорее, Мэри — она сама из таких и меня заставила почувствовать то же, что и она.

И мы отправились в Сьерру, и там высадились, и начали странствия. День за днем, и солнце над головой, и ветер в ветвях сосен, и мы дошли до альпийских лугов и смотрели вниз на крутые голубые склоны, и играли в снежки на перевале, и на одной ночевке у озера видели одновременный восход Луны и Юпитера, когда они отбросили две ровнейшие дорожки, и красивее их были только глаза Мэри.

Но это не было просто развлечение. Для нее, а потому и для меня, это было вроде паломничества. Ведь эти места любили и другие. Но их взяла смерть, и они никогда не придут обратно. Мы делали это за них. Мы поклялись тогда друг другу, что никогда не забудем своих мертвых.

Валланд чуть-чуть улыбнулся:

— О Господи, как же мы были молоды!

Рорн открыл было рот, и я ощетинился заранее. Сколько можно выносить его проповеди? И в этот миг раздался голос с головного каноэ:

— Я-о-о-о-о айее! Айее!

Плотно набитые в нашей лодке ниао зашевелились и стали выглядывать вперед через головы своих товарищей. Солдаты положили руки на оружие. Гребцы перестали грести. Я слышал шум ветра; ветер крепчал. Белые барашки шлепали по корпусу нашего судна, и оно покачивалось. Сдвинув очки на глаза, я тоже посмотрел вперед.

Мгла несколько рассеялась, и я увидел другое каноэ Стада в нескольких километрах к западу. Оно болталось на воде без признаков жизни. Но с каноэ айчунов закричал карлик, и его слова подхватили гиганты.