Пол Андерсон - Мир без звезд

Их семантика, к нашему облегчению, не очень отличалась от человеческой. Этих людей было легче понять, чем внешников, — по крайней мере, так мы думали. Например, у них были индивидуальные имена, они делали жесты, подобные тем, которые делают люди, желающие воспользоваться языком знаков. Когда мы принесли подарки — стальной нож для предводителя я-Келы и куски пластмассы и прочей дребедени для остальных, они завопили и заплясали от удовольствия. Они тоже принесли подарки — продукты своего ручного труда, которые мы приняли с подобающим уважением. Через несколько часов они поставили нас в затруднительное положение, когда трое азкатов, скользнувших ранее в лес, вернулись с добытой ими дичью и предложили ее нам. Они, несомненно, ожидали, что мы станем ее есть, а мы понятия не имели, как отказаться от этой отравы. Ситуацию разрешил Валланд: он облил тушу горючим и возложил на кучу хвороста. Наши гости сразу поняли аллегорию: так чужестранцы, показавшие, что пришли из галактики, приняли дар.

— На самом деле, — заметил мне Валланд, — они толковые ребята. Они наверняка наблюдали за нами из леса и только потом послали делегацию. Я полагаю, что они ждали восхода галактики: она для них что-то вроде Бога, и при ней они меньше опасались нашей мана — дурного глаза. А теперь, когда они убедились, что мы никакого вреда не замышляем, они очень стараются пообщаться.

Я-Кела, по крайней мере, старался, и так же поступал Валланд. Большая часть остальных охотников вскоре отбыла отнести весть домой. Люди и негуманоиды собирались группами при свете костра, рисовали картинки и жестикулировали. Рорн жаловался на темноту на территории лагеря. Я подтвердил запрет на свет.

— Ты же видел, что они прячутся от нашего освещения. Нам не надо, чтобы они уходили. Они, быть может, наша рабочая сила.

— В самом деле? — сказал Рорн. — А чем ты им заплатишь?

— Металлом. Ты только подумай, сколько тысяч ножей, пил и топоров мы сможем сделать из обломков корабля. И посмотри, как принял я-Кела тот клинок, что мы ему подарили. Я заметил, как он его держит и возносит ему песнопения.

— Теория хороша. Только знаешь, капитан, я ведь тоже имел дело с первобытными. Они, вообще говоря, цивилизованному человеку не помощники. Им не хватает целеустремленности, настойчивости, порядка и даже способностей к обучению.

— Как твоим пещерным предкам, Йо? — подколол его Урдуга.

Рорн вспыхнул:

— Как хотите, можете называть это первобытной культурой, но я сказал правду.

— Из правил бывают исключения, — сказал я. — Посмотрим.

Чувствуя, как растет надежда, я начал планировать организацию работ. Прежде всего надо было наладить освещение на борту «Метеора». Потом, используя космические скафандры как подводные, заделать самые большие пробоины корпуса, герметизировать оставшиеся отсеки, откачать воду и доставить корабль к берегу. После этого построить сухой док или какую-то похожую конструкцию. Провести полную инвентаризацию и выяснить наши возможности в смысле строительства и составить конкретные планы, а потом… работа казалась бесконечной. При свете факелов и электрического фонаря мы спустили плот и поплыли к кораблю.

Валланд остался на берегу, общаясь с я-Келой. Эта работа казалась не очень трудной, и Рорн снова запротестовал.

— А мне на… что справедливо, а что нет, — бросил я ему через плечо. — Кто-то должен все свое время изучать язык, и у Хьюга на это больше способностей, чем если таких двух дубарей, как ты, вместе сложить.

И это была правда. Из своего омнисонора Валланд мог извлекать звуки, недоступные человеческому голосу, и скоро он научился изображать все фонемы языка азкатов. А для того чтобы объединять их в осмысленные фразы, нужно было скорее поэтическое, нежели лингвистическое чутье.

И я не слишком удивился, когда через несколько земных дней Хьюг сказал, что я-Кела и его охотники собираются домой и хотят прихватить его с собой. Он согласен нанести визит. Я согласился — а что мне оставалось?

Я-Кела, осторожный лесовик, не спешил с умозаключениями. Может быть, он не так понял те несколько слов и жестов, которые мог изобразить незнакомец по имени я-Валланд? Может быть, этот я-Валланд и не объявлял себя посланцем Бога?

Потому что он был на удивление слаб. Когда он снял свою маску вроде рыбьей морды, он оказался так же слеп ночью, как любой глубинный дьявол. Лишенный хвоста и перепонок, он неуклюже ковылял по болоту, а когда надо было переплывать участки воды, он становился еще более неповоротлив и быстро уставал. Да и еще должен был привязывать к бревну и толкать перед собой то, что тащил в мешке у себя за спиной. Еще можно было понять, что он не владеет речью Стаи — язык Бога должен быть благороднее, — но он и самых простых вещей не знал, и его просто нельзя было в лес пускать. Может быть, была магическая причина у того, что он не касался обычной еды, а открывал какие-то пакеты с пылью, заливал ее водой, отчего она взбухала, а потом варил себе из этого еду. Но зачем было пропускать даже обыкновенную воду через какие-то соединенные трубой бутылки, превращая ее в пар, вместо того чтобы просто пить?