Пол Андерсон - Мир без звезд

Это была наиболее трудная работа из всех. Надо было соединить все эти широкие плоские баки со множеством насосов и змеевиков охлаждения, их простерилизовать, заполнить дистиллированной водой, засеять культурами, организовать фильтрацию наружного воздуха, загерметизировать от случайного возможного загрязнения из внешней среды. Тогда фито— и зоопланктон начинает бурно размножаться до достижения равновесных концентраций. Генетические коды видов планктона подобраны так, чтобы биомасса содержала все необходимые элементы питания человека. По мере надобности можно время от времени откачать несколько кило, возмещая расход воды, откачанную биомассу приготовить со специями и вкусовыми добавками и съесть. (При необходимости без вкусовых добавок можно обойтись — по вкусу биомасса похожа на вареные сморчки.) Отходы вашей собственной жизнедеятельности через узел переработки подаются снова в бак, и на нем вырастает новый планктон. Цикл не стопроцентно эффективен, но на удивление близок к этому. Хорошая конструкция нуждается лишь в нескольких килограммах исходного материала ежегодно, а у нас было достаточно на целое столетие — благословен будь закон Гильдии, требующий такой экипировки для каждого корабля!

Просто как дверь. Это если есть машины для тяжелой работы, и машины для контроля качества, и дождь не идет половину всего времени, и вы привыкли к воздуху и к температуре, и нервы у вас не натянуты, как проволока, выискиванием чудовищ, которые, как подсказывает инстинкт, затаились неподалеку, и если еще не спрашивать себя все время, есть ли хоть какой-то смысл в этой отчаянной борьбе за жизнь.

Нам пришлось собрать небольшой термоядерный генератор, а место под баки выравнивать лопатами вручную, и строить укрытие и частокол, и изучить планету быстрее, чем она откроет новый способ нас прикончить.

Что до опасностей, то хищники нас не атаковали. Несколько раз мы видели каких-то перепончатолапых гигантов. Они держались поодаль. Очевидно, мы для них пахли несъедобно, и несомненно, несъедобными и были. Но на Рорна и Гальмера напала во время их наблюдательной вахты какая-то рогатая тварь втрое больше человека. Они ей выдали по полному заряду лучевых ружей, и она все не подыхала и не подыхала, а шла на них, пока не упала, не дойдя метра, а когда они уходили, она еще долго пыталась за ними ползти. Брен чуть не утонул в трясине. Ее тут было полно, и она была хорошо прикрыта растениями. Урдуга прошел вблизи чего-то, похожего на лиану, и она его схватила. Присоски не пробили кожи, но освободиться он тоже не мог. Мне пришлось ее разрубать. Разумеется, поодиночке мы не ходили. Хоть у нас и были гирокомпасы и портативные рации, страшно было заблудиться в этих бесформенных болотах. Временами в отдаленных кустарниках прокрадывались какие-то двуногие силуэты. Они исчезали раньше, чем мы успевали навести оптику, но Гальмер утверждал, что у одного из них видел копье. А без главного реактора тяжелое оружие корабля было мертво. У нас было только личное оружие — и все.

Микробы — на этот риск приходилось идти. Ко всем вирусам у нас должен был быть иммунитет, и все шансы были за то, что местные бактерии и простейшие эту систему иммунитета тоже не пробьют. Но наверняка этого никогда не знаешь, и иногда думалось — а в самом ли деле боль во всем теле вызвана всего лишь усталостью? Пока мы не построили хижину, трудно было уснуть из-за постоянного света и непрерывных дождей.

Но, несмотря на напряжение, а может быть, именно благодаря ему, ссор у нас не возникало — кроме того случая, когда я велел Брену и Гальмеру выполнить замеры. Я хотел точно знать силу тяжести, давление воздуха, влажность, напряженность магнитного поля, радиус горизонта, период вращения, линии солнечного спектра и вообще все, что могло быть определено снятыми с корабля приборами.

— Зачем сейчас? — спросил Рорн. Мы сидели в укрытии, пережидая очередной порыв бури, барабанящей по крыше. Рорн выдохся и перепачкался, но не больше других. — Мы только-только начали вбивать частокол, а это работа тяжелая.

— Сбор информации не менее важен, — ответил я. — Чем скорее мы поймем, где находимся, тем раньше сможем составить хоть какой-то осмысленный план.

— Хорошо, а почему тогда эти двое? — У Рорна задергались губы. Свет мы еще не оборудовали, и висящий под потолком фонарь отбрасывал на его лицо тень, скрывавшую глаза, и казалось, что из темноты на меня смотрит череп. — Давайте по очереди, а то шляться с маятником и часами — не бей лежачего работа.