Юрий Брайдер - Бастионы Дита

— Время истекло! — прорычала хозяйка. — И, значит, жить тебе осталось всего мгновение. Жить как прежде, человеком. А вот подушкой для моих булавок и кровавым мясом для моих бичей ты просуществуешь еще долго.

— Ну, если так, забирай свое сокровище! Все здесь — и красота, и здоровье, и молодость. Лови! — Я изо всей силы запустил в нее друзой.

Хозяйка, безусловно, была наделена многими необыкновенными способностями, но голкипер из нее получился бы примерно такой же, как и балерина. Увесистый кварцевый многогранник угодил прямо в ее необъятную рожу и если не лишил последних зубов, то порядочно ошарашил. Воспользовавшись этой секундной заминкой, я вместе с Ирлеф нырнул в предупредительно разверзшийся, но невидимый для нас самих, омут времени. Метил я, конечно же, не в будущее, где нас не ожидало ничего хорошего, а в прошлое.

Конечно, с моей стороны это было не меньшим риском, чем попытка начинающего пловца переплыть Ниагару вблизи водопада. Меня успокаивала лишь мысль о том, что в случае неудачи наша смерть будет быстрой и безболезненной, тогда как стараниями хозяйки Черного Камня она могла растянуться на много кошмарных месяцев. Однако все прошло настолько удачно, что я сначала даже не поверил в счастливый исход. Отчетливо мне запомнился только удар неведомо откуда взявшейся силы, всколыхнувший окрестное Миропространство, которое в свою очередь перекосило, вывернуло, сжало и погнало назад клочок Мировремени, прихвативший с собой и два человеческих существа — все это слилось в единую бесшумную вспышку, — и вот мы уже снова стоим, обнявшись, в нескольких шагах от Черного Камня и только его страхолюдная хозяйка не просматривается ни вдали, ни вблизи. Удалось! Не зря все-таки живоглот квартирует где-то в моем подсознании. Без его содействия у меня, конечно, опять бы ничего не вышло. Еще раз спасибо, Кеша!

Времени на разговоры не оставалось, и я, волоча за собой Ирлеф, помчался через Соленое Озеро к берегу. Начинались обещанные Всевидящим Отче парадоксы. Я бежал, спасаясь от злой ведьмы, и в тот же момент другой точно такой же «я», хоть и на несколько дней моложе, еще только приближался к ее обиталищу. Ирлеф бежала вместе со мной, а другая Ирлеф, одурманенная чужой волей, тенью скиталась по мрачным залам Черного Камня. Хотелось бы знать, будет ли участь наших двойников тождественна нашей или сестрица Хавра рассчитается с ними за все.

Мы наконец-то благополучно пересекли слепяще-белое, идеально ровное пространство, самой природой словно предназначенное для игры в догонялки, и, лишь оказавшись под защитой хилого, изъеденного солью леса, смогли переброситься парой слов.

Расстояние от Забытой Дороги до Переправы я намеревался преодолеть за один переход, однако где-то на его середине силы покинули мою спутницу и нам пришлось устроить привал едва ли не в чистом поле. Здесь я рассказал Ирлеф о всех моих приключениях, начиная с того момента, когда ее похитили слуги хозяйки: о сражении с последними хранителями Забытой Дороги, об обезьяньей роще, о живущем в дупле Всевидящем Отче, о его невероятных способностях, о собственных успехах и неудачах, о нападении Замухрышки, о моем побеге, об Окоеме, о Стеклянных Скалах, населенных живыми мертвецами, о несчастной девушке, оставшейся там дожидаться своего жуткого воскрешения, и о побежденном живоглоте. Не пощадил я и Хавра, встретить которого в этом мире уже не надеялся. Ирлеф молча выслушала меня, не задав ни одного уточняющего вопроса, а затем тихо сказала:

— Прошу тебя, только не расспрашивай меня ни о чем. Я должна непременно забыть все, что связано с Черным Камнем, иначе просто не смогу жить дальше.

— Разве ты помнишь что-нибудь? Мне казалось, что ты спала на ходу.

— Может быть, это и есть самое страшное. Я не принадлежала себе. Ходила, подчиняясь чужой воле, улыбалась чужой улыбкой, говорила чужими словами, послушно исполняла все, что меня заставляли делать. А заставляли меня там делать такое… — Ее всю передернуло. — Но какая-то часть моей души оставалась бодрствующей. Совершенно беспомощной, но зрячей и все понимающей. И я, творя всякие низости и позволяя творить их над собой, видела все это как бы со стороны.

— Постарайся забыть, — сказал я. — Не растравляй себе душу.

— Легко сказать! Ведь это было со мной, а не с кем-нибудь другим. Мои руки, мой рот, моя душа обесчещены. Разве я могу после этого называть себя Блюстителем Заветов? Вернувшись в Дит, я немедленно сложу с себя эти полномочия. Пусть Сходка изберет для меня любое наказание. Даже лишение зелейника. Я на все согласна.