Спартак Ахметов - Байкальский вариант

На скорую руку соорудили очаг и повесили греться котелок с водой. В два ножа нарезали рыбу, лук, картошку. Антипов одобрительно заметил:

— Кидай свою науку и подавайся в соболевщики. Утолуем мы с тобой хребет и изловим белого соболя. Или голубого, а?

— Мне моя работа нравится, — сказал Саша, зажав нож в зубах и ссыпая в котелок картошку.

— Чой-то ты там бурмулишь?

— Не люблю, говорю, живое убивать. Соли сколько положить?

— Сыпь, пока тонет. Мэргэн, небось, обессолел на преснухе.

— Задерживается он…

— Не боись, придет! Подвесели-ка огонь!

Ровный шум речки прорезал вдруг гортанный вибрирующий рев.

— Изюбр! — встрепенулся Александр.

— Сиди, — усмехнулся егерь. — Быки об эту пору не орут. То Мэргэн знак подает.

Действительно, минут через двадцать, когда котелок с аппетитным запахом заменили закопченным чайником, сверху спустился сморщенный старичок с реденькой пегой бородкой. Одет он был в нечто мешковатое, кожаное, за спиной торчал кожаный же мешок. Из всей экипировки бурята Саша смог бы назвать только старенький винчестер и ганзу — короткую медную трубку.

Антипов и Птахин встали навстречу Мэргэну и обеими руками пожали две усохшие ладони охотника. На круглом плоском лице его, иссеченном каньонами морщин, сияла желтая улыбка. Зубы, однако, все были целы. «Похож на Дерсу Узала, — подумал Саша. — Но если разгладить морщины и налепить орлиный нос, получится миниатюрный Чингачгук».

— Будь гостем, Мэргэн, — радушно пригласил егерь. — Мы сготовили для тебя рыбу.

Они торжественно сели у котелка и средним пальцем руки побрызгали вокруг себя ухой — жертва суровому Бурхану. Потом и сами взялись за ложки. Огневая уха обжигала язык, на лбу и верхней губе у Саши выступили капельки пота, и он подумал, что от неторопливой молчаливой трапезы тоже можно получить радость.

Вот сидят трое мужчин, повидавших жизнь и знающих цену последнему патрону. Они отшагали много верст, встречались на узкой тропе с косолапым хозяином тайги, питались иной раз одной ягодой. Они могут голодать много дней, а могут съесть ведро ухи…

Саша с нежностью посматривал на Ефима и Мэргэна и вдруг опомнился. Смахнул с лица пот, а вместе с ним и сытую расслабленность. Черт, не лопать же он сюда пришел!

— Ешь, Саньша, ешь, — поощрил Антипов. — Едой силу не вымотаешь.

— Все, наелся, — решительно отодвинулся Птахин и осторожно покосился на бурята. — Он что же, по-русски не говорит?

— Самую малость.

— Как же я пойму?

— Не боись. Сиди, ни на что не обращая внимания, — я перескажу.

Саша терпеливо дымил сигаретой и ждал, пока охотники дохлебают котелок, выкурят по трубке, разольют крепчайший цейлонский чай и выпьют по три кружки. И только после этого Мэргэн снова набил ганзу вонючей махоркой и откинулся на свой кожаный мешок. Потом егерь что-то долго втолковывал буряту, а тот прицеливался в Сашу рысьими глазками, нисколько не оплывшими от обильной пищи. И вдруг выпрямился, превратившись в божка со скрещенными ногами, прикрыл веки и запел речитативом длинную и монотонную песню.

Антипов придвинулся к Александру и, щекоча ему ухо жесткой бакенбардой и распространяя сложный аромат ухи, чая и табака, зашептал, переводя.

— Однако давно это было, так давно, что даже я стал забывать. Тогда по берегам Байгал-мурена, могучей реки, не имеющей брода, жили хоринские буряты.

Велик и богат священный Байкал. Ни одна птица не соединит крыльями Верхнюю и Нижнюю Ангару. Ни одна нерпа без отдыха не пересечет его. Вот какой большой! Если омуль захочет измерить глубину моря, дна он достигнет только мертвым. Вот какой глубокий! В ясную погоду он спокоен, как сытый младенец, и всю синеву отдает небу. Но когда подует сарма — грозен Байкал. Скалы дрожат и обрушиваются в бездну, даже солнце от страха прячется за тучи.

Вот какой он!

От сына Байкала, Хоридэя, ведут свой род хоринские буряты. Однажды Хоридэй ловил рыбу. Вдруг налетел береговой ветер и стал уносить лодку в море. Сильно греб веслами могучий Хоридэй, но ничего не мог поделать с сармой. Вот какая она! Жалко стало старому Байкалу любимого сына, и он послал на выручку лебедей. С тех пор белые лебеди священны для хоринцев.

Много лет счастливо жили буряты под боком Байгал-мурена. Били зверя и птицу, ловили рыбу, собирали ягоды и кедровые шишки. Хорошо было!