Андрей Демидченко - Вселенная, которую потерял Бог (книга 1, часть 1)

Жорж перестал, наконец, молотить руками ни в чем неповинный вечерний воздух и, шумно вздохнув, уселся на землю.

- Ты прав, Жорж, Господь Бог свидетель - ты прав. Ты прав, Жорж, как моя правая рука, которая всегда справа. Не отойду далеко от истины, если скажу, что я тоже стал замечать за Майклом некоторые странности и наклонности к необоснованному возвеличиванию своей личности.

Я подошел к страхаузу и отвязал от седла уже полегчавший бурдюк с водой. Пить не хотелось, но желудок сводило голодной судорогой, быть может, глоток воды хоть чем-то поможет ему, принесет временное облегчение и надежду на радостные и веселые времена, когда сверху в него будет падать не только жидкое соединение водорода с кислородом, но и продукты более питательные и калорийные.

В этот миг из сгустившихся сумерек тусклым и кошмарным привидением материализовался Майкл. Глядя на него, у меня тут же сложилось впечатление, что он прибыл к нам с дружеским визитом из соседнего с нами загробного мира для обмена опытом и подписания взаимовыгодного договора о дружбе и сотрудничестве между нашими мирами. Подойдя ко мне, он выхватил у меня из рук бурдюк и с жадностью принялся поглощать его содержимое.

Вид он имел, конечно, неподражаемый, и, я даже бы сказал несколько вызывающий. Майкл и раньше не обладал особой статью и интеллигентной внешностью, а сейчас, учитывая все последние события, он вообще походил на один из самых страшных персонажей голливудских фильмов ужасов. Одежда, состоящая из потертых джинсов и клетчатой фланелевой рубахи, всегда застегнутой только на нижние пуговицы, безвозвратно утратив былую славу, чистоту и элегантность, грязными лохмотьями свисала с его исцарапанного тела. Густые волосы на груди, обычно весело закручивающие в замысловатые кренделя и блестящие черным отливом, теперь напоминали свалку мусора. При взгляде на лицо в исчезающем свете наступающей ночи неизбежно возникала уверенность в том, что им пытались распахать местные целинные земли для засевания с/х культурами, и в чем, надо сказать, весьма преуспели, ибо лицо его выглядело потерто и изношено. А жидкие, слегка вьющиеся волосы, произрастающие на верхней части черепа, имели вид чахлой, отравленной чрезмерным внесением пестицидов пустынной растительности, не видевшей дождя, по крайней мере, уже лет двести.

- Ну, что, Гагарин, налетался? - Спросил Жорж, когда Майкл опустил бурдюк и перевел дух, вытирая остатками рукава рубашки рот. - Не сочти за трудность, поделись-ка с нами испытанными ощущениями свободного полета, когда ты, не стесненный никакими рукотворными неуклюжими механизмами, гордо паришь в воздушном океане, находясь во власти головокружительного и неподдельного восторга и, конечно же, ликующего торжества победы над силой гравитации.

Проигнорировав вопрос, "летчик-испытатель" молча развалился на ближайшем пятачке растительности, подложил руки под голову и невозмутимо уставился в ночное небо.

- Не трогай его, Жорж, он думает и размышляет сейчас над проектом своей книги.

- Над книгой!? - удивленно воскликнул Жорж.

- Да, над книгой! - торжественно сказал я. - Когда вся эта чертовщина уляжется, и мы вернемся к себе на историческую родину, Майкл, в свободное от работы время и в краткие промежутки времени между периодами усталости, напишет мировой бестселлер, осчастливив, тем самым, все человечество. А называться она будет примерно так: "Практическое руководство по свободному воздухоплаванию".

- Или "Записки пикирующего бомбардировщика". - с готовностью поддержал меня Жорж.

- Да-да, или на худой конец "Лебединая песня падающей звезды". Ну, как Майкл, названия подойдут?

Будущий писатель продолжал невозмутимо всматриваться в мрачный небосвод, словно бы где-то в его бездонных глубинах невидимая нам муза вдохновения любезно нашептывала ему строки будущего гениального произведения.

Привязав бурдюк на место, я уселся рядом с Жоржем.

- Есть очень хочется, - печально вздохнул Жорж.

- И не говори, Жорж. Не могу я спать на голодный желудок, кажется, дай мне возможность, я сейчас бы столько съел, что хватило бы всему Захмыреновску на три неурожайных года.

- Э-э-э..., слабоват ты стал, дружище, в последнее время. Вот если бы мне сейчас представился случай покушать вволю, то после моего ужина по всей России начался бы страшный голод, какой еще не видели со времен оккупации суверенной России Мамаем.

Несколько минут длилось молчание.

- Слушай, Жорж, что ты обо всем этом думаешь? Если честно, то мне до сих пор все это кажется кошмарным сном, и стоит только закукарекать утреннему петуху как он исчезнет и все вернется на круги своя. Я у себя дома, ты у себя, а Майкл, как обычно, где-нибудь на природе под забором. То, что с нами происходит, отдает чем-то нереальным, ненастоящим. Не могу я в это поверить. - Я взял горсть песка и пропустил его сквозь пальцы. - Хм, песок, как песок, вроде бы настоящий, и трава как будто бы тоже, тьфу! Кажется слишком. - Я выплюнул кусок стебелька, он оказался на вкус чрезвычайно горьким. Жорж, а ты не мираж?