Анна Семироль - Азиль

— Н-не, — мотает головой мальчишка, старательно глядя в сторону, но взгляд поневоле возвращается к Акеми.

— Так. Я мою голову, ты раздеваешься и… Что «не»? Хочешь, чтобы я соседей позвала? Хватит уже, не дитя малое, — строго выговаривает ему Акеми и исчезает в душе.

Жиль какое-то время всё так же сидит, глядя перед собой округлившимися глазами и слушая, как льётся в душе вода, а потом быстро раздевается, и скромно прикрываясь руками, трусит на помывку. Опасливо обходит небольшой, но глубокий бассейн с тёмной, застоявшейся водой, поскальзываясь на мокром полу, приближается к ряду душевых кабин, разделённых бетонными перегородками с облупленной плиткой. Останавливается на почтительном расстоянии и разглядывает тело Акеми, окутанное водяными струями. Та спокойно смывает с волос мыло, стоя к мальчишке спиной.

— Ты тут? — спрашивает она, не оборачиваясь.

— Т-тут.

— Хватит пялиться, бери мочалку, спину мне потри.

Он что-то мямлит, но шум воды заглушают слова. Акеми заканчивает с мытьём головы, поворачивается. От одного вида мальчишки ей становится и грустно, и смешно одновременно.

— Ну, Жиль, ну ты чего? Женщину не видел ни разу? — мягко спрашивает она, стараясь не улыбаться.

Он прячет глаза, но отвечает недрогнувшим голосом:

— Д-да много раз! Чт-то я т-тебе — девственник, чт-то ли?

— Да вот кто ж тебя разберёт, — прячет улыбку Акеми. — Раз для тебя голая женщина не в новинку, должен уж знать: то, что ты там под руками прячешь — нормально. Иди, помоги спину вымыть. Иди-иди, я отвернулась.

Она бросает ему намыленную мочалку, упирается руками в стены кабинки и ждёт.

— Разглядывать будешь или?..

Шлепок жёсткой мочалкой пониже спины неожиданно обжигает кожу. Следующий удар приходится по лопаткам.

— Я т-тебе не дев-вственник! — звенящим от обиды голосом заявляет мальчишка. — Д-дура ты! У м-меня д-дети есть уже! Шесть лет и семь!

Акеми жутко тянет захохотать, но мокрая мочалка охаживает спину весьма чувствительно. Хочется развернуться и приложить развоевавшегося мальца как следует, но она представляет, насколько нелепо всё это будет выглядеть, и терпит.

Ещё один удар проходится по спине — последний. Выждав несколько секунд, девушка спрашивает:

— Ну, всё? Успокоился?

Жиль тяжело дышит и, кажется, всхлипывает. Не оборачиваясь, Акеми протягивает руку — и неожиданно касается его пальцев. Пальцы дрожат.

— П-прости… Я н-не хотел, я…

Саднит кожу. Да, бил мальчишка от души. Ну и как с ним теперь?

— Я осторожно.

Ладонь бережно скользит по коже, старательно обходя отметины, оставленные мочалкой. Всё равно больно, но Акеми терпит. Улыбается. Прислушивается к своим ощущениям. Бедный мальчишка… Как пылинки с неё теперь смахивает. Когда пальцы прикасаются к её спине, его рука вздрагивает.

— Всё, Жиль. Дальше я сама. Спасибо.

Так же стоя к нему спиной, она забирает мочалку, намыливает. Оттирает грязь с локтей, тщательно трёт шею, колени. Струйки воды стекают по телу, забирая с собой остатки куража. Ох, зря она это сделала. Нельзя так с мальчишками. Ни с взрослыми, ни с детьми.

— Ты дуешься? — спрашивает она вполголоса. И, не дожидаясь ответа, добавляет: — Извини.

— П-попа у т-тебя красивая. В-вот так вот, — мечтательно отзывается мальчишка.

— Да-аааааа! — тянет Акеми, и оба смеются.

Пару минут спустя девушка вовсю трудится с мочалкой над ойкающим Жилем.

— Не вертись! Мыль пока свою дурную голову! — ворчит Акеми. — Ещё один поворот — и я порежусь об твои рёбра! Чего ж ты тощий такой… А грязи сколько!

— Щеко-о-отно! — вопит мальчишка, захлёбываясь смехом.

После помывки оба устраиваются спиной к спине на краю маленького бассейна. Акеми как никогда тянет поговорить.

— Жиль, я давно спросить хочу.

— Сп-прашивай, — расслабленно отзывается он.

— А ты точно ответишь?

— В-вот спина у тебя уютная. Тёплая.

— Ясно. Не захочешь — не ответишь. Жиль, откуда у тебя шрамы?

Он долго молчит, и Акеми решает, что ответа не дождётся.

— Я п-почти не помню.

— А семья?

— Я один. Н-наверное, я сирота. М-меня отец Ксав-вье растил.

— Это я знаю. А почему ты от него ушёл? Жил бы при Соборе, бед не знал.

На этот раз пауза, разделяющая вопрос и ответ, ещё длиннее.

— А т-ты почему б-без мужика до сих пор?

— А не хочу, — фыркает Акеми.

— В-вот и я не хочу.

— А чего хочешь?

— Чт-тобы т-ты перестала в-видеть то, о чём сп-прашиваешь.

Она оборачивается, смотрит на его согнутую худую спину. Кожа настолько сильно обтягивает рёбра и позвонки, будто они вот-вот её проткнут. Уродливые шрамы тянутся с щеки на шею и плечо, раздвоенным языком лижут левую лопатку. И — пожалуй, впервые за время их знакомства — Акеми всерьёз задумывается, что же с ним произошло. И прекрасно понимает, о чём Жиль просит.