Джеймс Стоддард - Первое издание

Графиня заговорила со мной, едва лишь Диедо вышел из библиотеки.

— Как тебе повезло, Джейкоб! У тебя появилась уникальная возможность вырваться отсюда, и я тебя от души поздравляю. Ты рискнул и выиграл. Скоро ты будешь свободен!

— Похоже на то, — согласился я. — Если только Диедо не передумает.

— О нет, он не передумает. Он превратит тебя обратно в человека, и… Знаешь, что бы я сделала, окажись на твоем месте? Первым делом я наняла бы экипаж и отправилась на побережье. Там, на берегу, над самым океаном, стоит мое очаровательное маленькое шале, в котором можно приятно отдохнуть и прийти в себя.

— К сожалению, — перебил я, — у меня нет шале на побережье, так что…

— И все равно, ты обязательно должен проделать что-то подобное, — убежденно сказала графиня.

На протяжении последующих двух дней она довольно часто рассказывала мне о вещах, которые сделала бы, если бы оказалась на моем месте — о морских круизах, приемах, балах и завтраках с членами королевской семьи. Графиня упоминала и о своем отце — о том, как счастлив и благодарен он был бы, если бы кто-то спас его дочь из этого ужасного плена в библиотеке. В целом, смысл всех ее речей сводился к одному: она достаточно богата, хороша собой и влиятельна, чтобы по-царски отблагодарить своего друга и благодетеля. И я должен признаться, что ее намеки и обещания не пропали втуне. Как я уже упоминал, графиня была не глупа и в совершенстве владела искусством интриги.

Совсем другими были мои разговоры с Жанин; то были беседы двух близких друзей, мнения которых совпадают по многим пунктам. О том, какое решение мне предстояло принять, она вообще не заговаривала, пока я сам не спросил ее об этом.

— Ты не должен выбирать меня, Джейкоб, — сказала Жанин серьезно.

— Но почему?! — изумился я.

— Потому что среди нас есть те, кто достоин этого в гораздо большей степени. Например, мальчик-шахматист… Он — веселый, открытый, искренний мальчуган, к тому же, когда он вырастет, его искусство сделает мир чуточку светлее и радостнее. Наконец, он еще слишком молод и заслуживает того, чтобы прожить свою жизнь по-настоящему, а не в виде книги. Освободив его, ты сделаешь доброе дело, которое зачтется тебе на Небесах!

— Йон Диедо сказал: я могу выбирать только между тобой и графиней. Если я потребую, чтобы Диедо отпустил со мной парня, он может разозлиться и не освободить вообще никого. А ты… ты была мне прекрасным другом, и даже больше чем другом.

— Не говори так, Джейкоб. Здесь, среди книг, я действительно могу показаться красивой, но в мире людей… Там ты заслуживаешь большего. Начать с того, что я совсем не красива…

— Не скромничай. Я знаю: многие женщины считают себя менее красивыми, чем они есть на самом деле. Вернее, так они говорят, но…

— Я вовсе не скромничаю, Джейкоб, просто я стараюсь быть объективной. Во мне нет ничего особенного. В мире людей у меня есть две сестры, которые действительно очень красивы, а я… Про меня нельзя даже сказать, что я мила. У меня совсем простое, вытянутое лицо и бесцветные волосы… про такие еще говорят — как у мыши. Нет, если ты должен выбирать из нас двоих, выбери графиню. Я знаю, ты ее… в общем, она тебе нравится. Графиня сможет дать тебе гораздо больше, чем я.

— В таком случае, я буду звать тебя «моей маленькой мышкой», — сказал я, стараясь подбодрить Жанин, но она внезапно расплакалась.

— Я ничего не могу дать тебе, Джейкоб! У меня нет ни денег, ни красоты. Только среди книг я выгляжу достаточно пристойно, но если снова стану человеком… Ты — единственный, кому я показалась красивой; так оставь меня здесь — по крайней мере ты всегда будешь вспоминать меня такой!..

Я отнюдь не чужд тщеславия, и мысль о графине приятно волновала меня. Еще бы — такая роскошная женщина, да еще куча денег в придачу! Мужчины часто оценивают друг друга по степени миловидности жен. Кроме того, в последнее время мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы поддержать свое предприятие на плаву, но когда в моем распоряжении будет капитал графини, я сумею одним рывком опередить конкурентов. Но как я мог оставить Жанин — моего лучшего друга — в плену? Нет, что ни говори, а Диедо задал мне трудную задачу.

Представьте, что вы попали в тюрьму и что у вас появилась возможность отпустить на свободу одного человека. Как, по-вашему, будут относиться к вам остальные узники? Именно в таком положении я оказался сейчас. Мое имя повторяли многие, в том числе и те, с кем я был едва знаком; с большинством же мы были настоящими друзьями. Как забыть наши долгие разговоры, дружеское участие, которое я чувствовал, даже когда оно не было облечено в слова?